Моника 2 часть

Замыкающий мягкую гибкую кривую линию Малых Антильских Островов, начиная от Виргинских островов до великолепного ожерелья островов Подветренной стороны у берегов Венесуэлы, золотой и изумрудной брошью высился зеленый остров Саба, который словно возник из голубых вод Карибов круглым скалистым берегом, с густыми зарослями лесов, цветущих бугенвиллий, гибискусов и цезальпиний, с пронзительным ароматом мускатного ореха, чьи деревья росли в узких расщелинах, похожих на маленькие продолговатые долины. А наверху, рядом с тем, что было раньше кратером вулкана, находился маленький голландский городок Боттом, с его немногочисленными ступенчатыми улочками, чистейшими домами во фламандском стиле, маленькими ухоженными садами, голубовато блестевшими тротуарами и спокойными и неторопливыми людьми, которые, казалось, жили ритмичным ходом всегда одинакового климата, упоенные своим чудесным пейзажем.

- Вам очень идет эта одежда, хозяйка.

- Колибри, почему ты входишь без стука? – сделала замечание Моника, слегка испугавшись.

- Простите, хозяйка, но я увидел через щелку, что вы уже одеты. Вам очень идет.

Моника сделала усилие, чтобы сдержать невольную улыбку от наивных слов Колибри. Одетая в платье, привезенное Сегундо из Мари Галант, она смотрелась в зеркало, которое Хуан молча повесил в единственной каюте Люцифера, и ей казалось, что она чуть ли не голая. Похудевшая изящная шея виднелась в окаймлявших вырез кружевах, а рукава доходили до середины рук. И наоборот, длинная и широкая юбка облегала талию, демонстрируя изящество и гибкость фигуры. Она заплела золотые волосы в две косы, которые ниспадали по спине белым нимбом хрупкой красоты, идеальной, как никогда.

С невольной застенчивостью она завернулась в красную шелковую накидку, чем оживила бледные щеки. Тем не менее, она неуверенно отступила, возражая:

- Я не могу отсюда выйти. Мне нужна моя одежда, черное платье. Где оно? Когда мне принесут его?

- Не знаю, хозяйка. Выходите, выходите, мы уже почти прибыли. Посмотрите на гору! Выходите, хозяйка, пойдемте.

Моника подошла к круглому окошку. Действительно, берег был очень близко. Там, словно рукой достать, был светлый пляж с зеленой полосой пальм, затенявших золотые пески, а раскаленное солнце омывало пейзаж. Солнце другого мира, другой жизни. Словно наэлектризованная, шла Моника к двери каюты, которая настежь распахнулась, давая пройти.

- Мы уже на Саба, хозяйка! Не хотите спуститься?

Перед ней возник не Хуан Дьявол с его стройной фигурой. Она испугалась, подумав, что он подошел к ней, но человек, открывший дверь, был помощником на Люцифере. Ниже ростом, менее крепкий, менее статный, со светлыми глазами и каштановыми волосами, на юношеском аккуратно выбритом лице которого было выражение одновременно внимательное и любопытное. Его грудь была широкой, руки мозолистыми, обутый, без грубой майки, которую носил все дни; его одежда была чистой, типичной для обитателей Мартиники и Гваделупе. Он вел великолепную игру с прекраснейшей девушкой, которая на миг остановилась в дверях каюты, словно ослепленная, и пробормотала:

- Выйти? Мне?

- Лодка готова для спуска на воду. Вам уже лучше, правда? Колибри сказал, что вы вылечились, не представляете, как все мы рады.

Он протянул руку, такую же примечательную, как и у других членов команды, стоявших неподвижно у борта, которые словно забыли о работе, уставившись на нее, напряженные от невольного чувства, вызванного присутствием женщины в их грубоватом и бесхитростном уме. Стыдливо Моника еще больше завернулась в красную накидку.

- Хозяин сказал, чтобы все спускались. Вы не спуститесь, хозяйка? – настаивал Сегундо.

- С тобой она не спустится. Выполняй поручения и возвращайся со всеми вовремя, если не хочешь, чтобы случилось что-то плохое. Всем здесь быть через час! А теперь проваливайте!

От гнева он покраснел, но повернувшись к Монике, его выражение сменилось удивлением. Моника была словно другой: нежной, болезненной и слабой женщиной, подрагивала от тревоги, смущения и волнения, ощущая близость Хуана Дьявола, сверкающее солнце слепило глаза, которые не видели его долгие дни, ей было не по себе от накатов морского бриза, который обдувал ее. Несколько минут он разглядывал ее; голос, выражение и тон Хуана изменились, он уверил:

- Я запретил этим идиотам слишком надоедать тебе.

- Этот молодой человек не мешал. Он подошел ко мне вежливо и почтительно, не было причин обращаться с ним плохо.

- Считаешь, я должен предоставить им свои извинения? – заявил насмешливо Хуан.

- Я ничего не считаю. Полагаю, что все на этом корабле, и в первую очередь я, подчинены вашей воле и капризам.