Монография полковника

То немногое, что мне удалось узнать о полковнике Грейлок за время путешествия в Вансен Фоллс, говорило лишь о достойной службе в кампаниях, проходивших по всему соседнему субсектору Оциллария, но, к сожалению, все источники были до безумия скупы на детали. Она была награждена орденом Хонорифика Империалис, но я не смогла найти никаких конкретных записей и описаний этого события. Ей было пожаловано разрешение уйти в отставку со всеми почестями, и я снова не нашла разумного объяснения, почему столь высокопоставленному и талантливому офицеру было позволено покинуть поле боя в то время, когда угроза была столь велика.

Войны против Архиврага бушевали по всему субсектору Оциллария еще до моего рождения. Я никогда не знала жизни без войны, без того, чтобы сыновья и дочери нашего мира не покидали своих домов, будучи почетной десятиной для Астра Милитарум. Каждый раз, когда я видела, как транспорты поднимаются на орбиту, я испытывала странную смесь эмоций. Вину и сожаление о том, что мы с Теодоро решили не заводить детей, которые могли бы послужить Императору, и, одновременно, облегчение от того, что мы никогда не отправим их умирать страшной смертью на какое-нибудь отдаленное поле боя.

Машина плавно двигалась по улочкам Вансен Фоллс, позволяя мне поближе рассмотреть сам город. Его каменные и деревянные строения говорили о периоде человеческого обитания, предшествовавшем Империуму. Люди на улицах, провожавшие глазами проносящийся мимо «Кийлен», были высокими, стройными и здоровыми.

Дорога, огибая Южный полуостров вела вверх. Вскоре шины зашуршали по гравию подъездной дорожки светлого дома, и мы остановились перед главным входом – внушительной двойной дверью из бледно-голубого дерева. Шофер-сервитор выключил зажигание и вышел, чтобы открыть мне дверь. Я не смотрела на него, боясь того, что могла увидеть. Воспоминание о сне на болоте было еще слишком свежо в памяти. Мои конечности затекли от долгого пребывания в машине, поэтому я была рада наконец-то размять ноги.

Вид был довольно впечатляющим – по ступенчатым склонам вела живописная дорожка, выложенная рельефными камнями. До меня донесся шум прибоя, и я глубоко вдохнула холодный воздух, наполненный слабым соленым привкусом. Также я ощутила запах свежевспаханной земли и едва уловимый, кислотный запах, принесенный ветром с окутанных промышленным смогом морских буровых платформ Адептус Механикус, видневшихся на горизонте. Позади меня открылась дверь и я обернулась.

Мужчина средних лет, одетый в отглаженный и накрахмаленный костюм-тунику из белоснежного льна, спустился по ступенькам, протягивая руку, чтобы поприветствовать меня. Я никогда с ним не встречалась, но сходство с его матерью, полковником, отметало все сомнения в его личности.

– Госпожа Салло, – сказал он. – Добро пожаловать в поместье Грейлок.

Гаррет Грейлок опередил неуклюжие попытки сервитора внести мои немногочисленные сумки внутрь и взвалил их на плечи с небрежной легкостью человека, не привыкшего к тому, чтобы за него все делали другие. Я, по своему обыкновению, путешествовала налегке, но вид хозяина поместья Грейлок, несущего мои дорожные чемоданы к своему дому, сразу же произвел на меня самое благоприятное впечатление.

Он поставил багаж на пол, и я, пользуясь моментом, осмотрелась.

Я стояла в просторном вестибюле с высокими потолками и арками, ведущими в соседние комнаты. Изогнутая каменная лестница, поднималась на верхние этажи. Слева от меня была приемная с немногочисленной мебелью, накрытой белыми простынями, а справа – просторный бальный зал, достаточно большой, чтобы с легкостью принять сотни гостей. Как и в приемной, мебель здесь тоже была задрапирована белой тканью.

Поместье Грейлок выглядело очень ухоженным и красивым, но сразу бросалось в глаза – здесь отсутствовали обычные украшения, которые можно увидеть в подобном жилище, например, свидетельства многовековой истории этого славного рода. Мне вспомнилось, как мы с Теодоро были последними гостями, покидавшими уединенный отель в северных горах, и его единственный смотритель усердно трудился, чтобы закрыть здание до того, как зимние снега перекроют дороги.

Единственный портрет висел напротив главного входа. Большая картина, написанная маслом, изображала полковника Грейлок, стоящую рядом с командирской машиной, полагаю «Саламандрой». Полковник была изображена в полевой форме, порванной в нескольких местах и запачканной кровью, и в заляпанных грязью сапогах. Бронзовый нагрудник был помят от многочисленных ударов, а разбитый шлем валялся у ее ног. В одной руке она держала силовую саблю, в другой – плазменный пистолет.

Солдатская лазвинтовка была перекинута через плечо.

Очевидно, Елена Грейлок была не из тех, кто бежал от ужасов войны.