Монохромный человек (СИ)

— Этот ребенок… сын Платона. — проговорила я. — Да?

Лариса посмотрела на меня с ужасом.

— Как вы могли…

— Это не п-правда… — заикаясь ответила Зоя.

Я снова посмотрела на неё. Затем на её сына.

— Это произошло в твоей комнате. — сказала я. — Дома никого не было.

— Н-нет… — покачала головой Зоя. — Н-нет вы ошибаетесь… Это… Глупость!

Но её лицо говорило об обратном.

Она и её мать возможно старались делать вид, что ничего не произошло.

Они словно пытались забыть случившееся. Смириться. Пережить. Принять… Но это у них плохо получалось.

Я вздохнула.

— Это было на полу, возле твоей кровати. Он… Он навалился на тебя и… На тебе было лазурное летнее платье, на правой руке ты носила браслет с цветными кубиками

Я тяжело сглотнула.

— Мне жаль… Но вы ведь знаете, что это правда. Зачем… Зачем вы это терпите?

Я посмотрела на мать Зои.

— К-кто… вы… такая… Кто?! — прошептала она мне в лицо с мокрыми от слез глазами. — Кто вы, чёрт возьми?!

— Я человек, который просто… видит больше, чем другие. — ответила я с легкой заминкой.

— Вы… Вы, что ясновидящая? — нервно сглотнула Лариса.

— Вряд ли. — чуть усмехнулась я. — Я не знаю… Наверное, нет.

— Тогда, кто…

— Это не так важно. — вздохнула я. — Гораздо важнее, вам решится на…

— Это дом Платона. — Лариса опустила взгляд. — А нам некуда идти.

Ребенок Зои заплакал на груди у матери.

— Иди, покорми его. — попросила Лариса.

Дочь кивнула, покачивая ребенка, шепча ему ласковые слова она пошла с ним обратно наверх.

Я видела, как она смотрит на своего малыша.

Сколько честной, искренней и безграничной любви сияло в её глазах.

Не смотря на то… от кого и в результате каких обстоятельств появился на свет этот ребенок.

Зоя окружала малыша настоящей, нежной и теплой любовью.

Любовью, на которую способна только мать.

Я сглотнула комок, распиравший горло.

И оглянулась на Ларису.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 12 августа. События, происходившие после того, как Ника закрыла дверь за Стасом и Колей.

Стас увидел яркий белесый свет на ступенях внизу.

Он двумя полосками пересекал лестницу.

Они услышали голос Плансона.

— Вот так! Да! Крас-савица!.. Отлично… Да, да, да! Покажи мне эмоции! Да! Вот так! Вот так! Отлично! Ты шедевр, детка! Теперь покажи мне печаль… Смертную печаль! Покажи, что ты испытываешь такую боль, что не в силах вынести её! Вот так…

Стас и Коля спустились вниз.

Они оказались в просторном, открытом помещении подвального типа.

И первое, что им бросилось в глаза это застывшие в разных позах манекены.

Безликие. Топорно копирующие людей.

Они были выкрашены в черный и белый. Их лица, плечи, руки, спины отливали расползающимися тусклыми бликами.

Их было много. Около полусотни или больше.

— Мать его… — выдохнул Коля. — Стас да это же…

— Тихо. — одернул его Корнилов.

Но увиденное поразило и его.

Он обратил внимание на стены в помещение.

На белых стенах «летели» стаи черных птиц и мотыльков.

Пугающую футуристическую обстановку разбавлял только всякий хлам сгруженный у стены слева и старая стиральная машина, возле которой стояли два бежевые манекена в каких-то лохмотьях.

Стас оглядел безликие, одинаковые лица манекенов.

Из-за того, что у них не было ни глаз, ни ртов, ни бровей ничего… Ему казалось, что у них у всех, на их пластмассовых лицах застыло одинаковое выражение.

Выжидание. Они как будто смотрели без глаз, и улыбались без губ и рта. Они как будто с насмешкой ждали, что будет дальше, что он предпримет. Что сможет противопоставить.

Коля прошел вперёд. Стас тихо ринулся за ним.

Ни Платон, ни девушка, которую он фотографировал не замечали их.

В центре, где горели прожекторы и стояли фото-зонты на вычурном диване иссиня-чёрного цвета, сидели две девушки.

Коля за спиной Стаса подавился, прижал кулак к губам.

Стас не мог отвести взгляд от девушек.

Они были голыми. Обе. Совершенно обнаженными.

И их волосы были чёрными. Их губы, ногти на руках и ногах отливали черным.

Ужасающий мрак чернел в их глазах и черным были выкрашены даже соски.

И последнее отчасти потрясло Стаса.

В такой любви к черно-белому, явно чувствовалась иная страсть, чем просто фанатичное обожание.

Всё эта черно-белая вакханалия приобретала очевидный сексуальный подтекст.

А именно такой подтекст носят большинство серийных убийств.

Тут Плансон обернулся на них и лицо его перекосило от яростных эмоций.

— Эй! Кто вам разрешал сюда спускаться? Какого чёрта?! Эй!

— Что здесь происходит? — спросил Стас и ринулся вперёд.

Коля подошел к девушкам.

— Дамы вам лучше уйти. — произнес он им.

Домбровский проводил растерянных девушек к выходу.

— А кто нам заплатит? — спросила одна из них.

— Вы сможете потребовать плату за услуги, позже. — заверил их Николай.

— Никуда они не пойдут! Я ещё не закончил!.. — Плансон ринулся было к Коле.

Но Корнилов загородил ему дорогу.

— Вот, что Плансон. — жестко проговорил сказал Стас. — В городе убита семья. Четыре человека. Уверен, ты слышал. Убийство было обставлено в черно-белых цветах. И убийца имеет явную извращенную фантазию, с этими двумя цветами. И твоя студия здесь полностью отвечает безумцу помешанному на черном и белом.