Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник)

В ту ночь в своей скромной комнате в отеле в Санкти-Спиритус они легли спать, даже не пожелав друг другу спокойной ночи. Такое с ними случилось впервые. До этого они всегда перед сном занимались сексом. Каждый вечер они предавались любовным утехам, иногда – оральному сексу, а иногда Язаки просто мастурбировал, лаская ее клитор. Он то и дело повторял: «Я не могу расслабиться, если не достигну оргазма, а если мне не удастся расслабиться, то я и не засну». Актрису охватывала тревога при одной только мысли, что она совершила что-то непоправимое. Именно в ту ночь она впервые подумала о том, что, наверно, этот человек вовсе в ней не нуждается. Потом она почувствовала, как ее начинает душить ненависть к Изабелле. Если бы не старая карга, то Язаки мог бы спокойно сегодня кончить ей на лицо, перед тем как идти спать. Правда, это не означало, что ей нравилось доставлять ему подобные удовольствия. После часового непрерывного сосания у нее часто сводило судорогой челюсти или к горлу подступала тошнота. Но, по крайней мере, она чувствовала, что необходима ему. При мысли, что он может ее бросить, ее сердце начинало сжиматься от страха. Конечно, с самого начала знакомства с Язаки она знала, что однажды он оставит ее, и в этот день к ней придет страх. Она помнила об этом всегда, но новые страхи превосходили то, что она воображала. Страх становился безграничным, глубоким, всепроникающим. Несмотря на смертельную усталость, она не могла уснуть. Снаружи доносилось жужжание насекомых, кваканье земноводных и крики птиц, напоминающие скрип дверных петель. Было жарко, но кондиционера в номере не было. Повернувшись на бок, задыхаясь, ощущая, как по ней струйками течет пот, актриса обнаружила, что у нее начались месячные. Тогда она осторожно поднялась с кровати, стараясь не разбудить спящего Язаки, и направилась в ванную сменить трусы. У нее не осталось сил стирать свое белье, заляпанное кровью, и она просто бросила его на пол, думая встать пораньше и успеть закончить стирку до того, как проснется Язаки. Но сон все не шел. Под утро она встала и пошла в ванную, решив заодно принять душ. Солнечные лучи уже лились через приоткрытое окно, освещая пол. Войдя в ванную, она испустила крик. Она вопила так громко, что мгновение спустя в ванную влетел Язаки. «Что случилось?» – спросил он. Но она продолжала орать и только показывала пальцем на пол. Трусы, которые она накануне бросила туда, были все сплошь покрыты муравьями. Десятки, сотни, тысячи насекомых облепили их густым слоем, и эта кишащая масса издавала шуршание. Все новые и новые муравьи ползли из щели в стене, их количество заметно увеличилось с того момента, как прибежал Язаки. Муравьиное скопище было похоже на призрак, у которого имелись небольшие утолщения и бугорки, живущие, казалось, независимо от всего остального. «Пошли отсюда», – приказал Язаки.

Актриса продолжала свой рассказ, тщательно подбирая слова. Приблизительно километров за тридцать от Гаваны мы снова выехали на побережье. Местность называлась Санта-Мария. Много раз я ездил сюда купаться. Некоторые кубинцы считают, что на побережье Санта-Мария море гораздо красивее, чем в Варадеро. В хорошую погоду, как, например, сегодня, кубинский морской пейзаж, в частности в Санта-Мария, странным образом навевает мне меланхолическое настроение. В Варадеро и на побережье около Гаваны, поскольку там нет близлежащих островов, закрывающих горизонт, море голубого цвета насколько хватает глаз. Но слова «голубой» недостаточно для описания цвета этого моря. Это не тот голубой цвет, о котором мы знаем с детства. И не то чтобы здесь были какие-то оттенки, нет, сама суть цвета – контрастность, освещенность, насыщенность – делает его столь необычным. Берега здесь, как правило, каменистые. Пробиваясь сквозь прибрежные камни, волны принимают различные геометрические формы и тотчас же рассыпаются бисером. На песчаных местах берег сразу же отделяется стеной влажных джунглей, а на каменистом побережье непосредственно за пляжем начинается полоса красной земли. Она покрыта короткой травой, а по мере продвижения вглубь начинают встречаться коровы и козы. Потом идут оливковые рощи и поля сахарного тростника. Дождавшись, когда актриса на секунду прервет свое повествование, я спросил ее, что она думает об этом море.

– Но я не знаю, – был ответ.

– Иногда, когда я смотрю на море, мне приходит в голову мысль о смерти. Это так печально.

– И вы полагаете, что в этом виновато море?

– Нет, конечно, – ответил я, и она одобрительно кивнула.