Монологи вагины

Во сне он приходит
И садится напротив меня
За нечто вроде стола
Со столешницей, расписанной звездами.
На нем — его старый желтый свитер,
Который он обычно носил дома.
Вид у него неловкий.
Он старше, чем я его помню.
И еще он печален.
Очень печален.
Я помню эту печаль.
Я жила в этой печали
Как в тумане,
Как зараженная вирусом.
Я отдала ему свое тело,
Чтобы печаль ушла.
Он взял мое тело,
Чтобы уменьшить печаль,
А когда не вышло,
Сделал меня такой же печальной, как он сам.

Но теперь, за этим столом,

Расписанным звездами и падающей галактикой,
Которая, кажется, вот-вот оживет между нами,
Я знаю наверняка, что его печаль — только его,
И не шевелюсь,
Не ухожу и не приближаюсь к нему.
Я ощущаю странное спокойствие,
Поднимаю глаза и вижу,
Что вокруг нас широким кругом сидят
Тысячи, миллионы людей
И мы где-то вроде амфитеатра.
Люди терпеливо и молча ждут.

Кто-то из женщин вяжет подставки под горшки,

Другие — красные флаги.
Кто-то из мужчин, придвинувшись,
Курит сигареты.
На некоторых странные шляпы,
Как у клоунов.
Мой отец не стал бы даже говорить с такими,
И они это знают,
Но в них нет зла.
Внезапно мой отец теряет терпение
И начинает злиться — совсем как раньше.
И говорит со злобным лицом:
«Что ты там ищешь?»
Он кажется таким маленьким и хрупким.
Знаю: мне не надо бы его спасать.
А потом наступает тишина,
Словно купол из жидкого света опускается на нас.
Он держит нас, не выпуская наружу.
Вдруг, откуда ни возьмись,
Словно нарастающий комок из грязи и крови,
Из моей груди вырываются шумы и крики
(кулаки, ножницы, лезвия бритв,
слова «идиот», «ненавижу», «ни за что…» и т. п.).

Из моего тела льются и сочатся,

собираясь в один огромный ком.

И низвергаются потоком,

словно из огромной дождевой тучи,
На голову отца.
Словно ожидая это,
Мой отец принимает удар,
Смотрит вверх и вдруг открывает рот
Так легко и естественно —
И принимает мой поток боли,
Заглатывая его целиком.
И все люди ликуют, радуются, поют и танцуют.

Я не могу отвести от него глаз.

Отец раздувается,
И щеки у него становятся такими красными.
Он вот-вот взорвется,
Не в силах принять в себя больше.
И вдруг по его щекам бегут красные слезы.
Я немного напугана —
Он словно плачет кровавыми слезами.
Но люди все еще ликуют,
Они подбадривают его.
Так продолжается некоторое время.
Отец плачет и плачет кровавыми слезами,
А я все смотрю и смотрю на него,
Не отводя глаз.

Внезапно отец становится мальчиком —

Очаровательным, грустным, умным, игривым.
Он берет меня за руку и ведет в центр
Этого собрания,
Которое теперь превратилось в поле дикой травы,
Щекочущей ноги, гнущейся под ветром.
Мы начинаем прыгать как сумасшедшие.

Мы прыгаем невероятно высоко.

Земля превратилась в огромный батут,
И я не боюсь прыгнуть все выше и выше.

Проснувшись, я думаю:

«Вот оно! Это и есть справедливость».