Монология

— Да нет, возможно, да только я уверен, что не придумывал это я. Это откуда-то… — Женька носовым платком стирал с лица грязь. — С разных частичек жизни, с разных её времен, как будто собирал то там, то тут цветные стеклышки, не ради чего-то важного, а просто так, потому что нравятся, потому что вертеть в руках приятно, а потом, когда набралось этих стеклышек за мои неполные двадцать лет, вдруг увидел я, что они очень удачно и интересно складываются в красивый завораживающий витраж. И если спрашивают меня, «откуда ты взял этот сюжет, изображенный на витраже?», я ничего не могу ответить. Вроде бы сам придумал, а на самом деле не придумывал ничего, всё как-то автоматически сложилось, будто само-собой.

— Эх, черт. — приуныл Ромка. — А я подумал, что это как раз всё это, о чем ты сегодня мне утром рассказывал, ну в смысле, из астралики… Сейчас подумал, что приду к тебе с дискетой и скопирую те книги, что попроще, а то заинтересовало это всё очень, ты не представляешь даже как…

— Ух, астралика, это тоже удивительная вещь! Но она несколько о другом, хотя точки соприкосновения есть у неё с этими делами свои. Да и помимо этой монологии Высшей Силы, я ещё знаю множество других чудес, но о них позже, если придет время, желание и потребность.

— Вот кудесник хренов!..

— Чего? — не расслышал Женька.

— Я говорю, что это очень интересно и удивительно!

— Эх, Ромка, Ромка… Не так всё просто, конечно, в этих странных вещах, ну да ладно. Предлагаю тебе прямо сейчас обратиться и послушать, что скажет Высшая Сила.

Ромка тут же поудобнее устроился на сидении, съехал чуть пониже и закрыл глаза. Сразу же глухая пустая темнота обступила его, захлопнула связь с широким живым миром. Но темноту эту оживила какофония звуков, которые пластично разделились, стали самостоятельными и соткали особую картину без изображения, но со звуком.

Ромка услышал как где-то под сиденьем клацают звонкие железяки, как надрывно тонко по-конденсаторному гудит динамик над автобусными дверями, как переговаривается чуть слышно часть пассажиров. Он сосредоточился и приложил все старания, чтобы разобрать слова, но услышал только всё то же неразборчивое бормотание. Да ещё заглушало многое радио, музыка которого лилась со стороны водительского отсека, причем то ли испортилась электроника, то ли водитель намерено это делал, но звук прыгал, становясь то громче то тише, вдобавок ко всему видимо тот же водитель начал крутить регулятор фм-настройки и шелестящее шипение перемешанное с кучей сигналов ещё более засорило всю кашу шума. Дерганное звучание будто через силу исторгало из себя «…завтра солнечно…», «…тик-так, ни о чем не жалей..», «…интересные факты важных событий…», «…мало огня, я хочу ещё немно…»«…на волнах новая азартная игра…» и так далее.

— Ничего. — Ромка открыл глаза. — Ой, черт, чуть остановку не проехали, мы на следующей выходим уже.

— Ничего, или чего? — настойчиво спросил Женька.

Ромка пожал плечами.

— Ну ладно, — обернулся он к Ромке. — Это твоё дело поиска и интерпретации.

Ромка вышел из автобуса первый, сразу направился к месту, где стоял, разбираясь с предательскими шнурками. Изморозь на асфальте уже стаяла, лужи увеличились. Народу на остановке было по прежнему много, такой уж это район. Ромка задумчиво рассматривал асфальт, словно пытался обнаружить какие-то следы и признаки утренних мучений.

— Дальше у нас по плану балерина в корсете и с пуантами. — напомнил Женька.

— А балерины вообще в корсете бывают? Что-то я не слышал…

— Я думаю, что бывают. — Женька по-хитрому улыбнулся.

Ромка возмущенно цыкнул, сдерживая смех.

— Вот язва!

— Но давай рассуждать, — предложил ему Женька. Если есть образ балерины, выуженный из монологии толпы, то он сейчас принадлежит исключительно тебе, твоему внутреннему миру. Расскажи сейчас, пожалуйста, можешь даже формой потока сознания, что такое балерина, что такое корсет, что такое пуанты.

— Балерина в корсете… — потер подбородок и задумался Ромка. — Ну это такая худая тетенька, которая предназначена для красоты, искусства, у неё рабский тяжелый изнуряющий труд тренировок, она очень много репетирует, а корсет у неё за спиной затягивают две напарницы.

— Для чего нужен корсет?

— Чтобы эта балерина казалась изящнее, чем она есть на самом деле, моложе, красивее, стройнее… Корсет стягивает, удерживает.

Ромка и Женька автоматически опустили взгляд на расшнурованные ботинки.

— Так значит, — неуверенно спросил Женька. Ботинки без шнурков, это потеря красоты идей, стройности решений, изящности действий?

— Ой, как страшно… — Ромка наморщил переносицу.

— Черт, да не слушай ты меня! — расстроился Женька. — Опять я болтаю лишнего, пытаюсь решить за тебя. Может быть это и не так.

— Ну а как тогда?