Мономах. Смерть банкира

Кричевский досадливо покачал головой и посмотрел полковнику прямо в глаза:

— Ты веришь в эту сказку?

— Нет. Но пока иной информацией мы не располагаем.

— Поговорили бы с ними покруче, так, как это умеют делать наши ребята.

— Обижаешь, — лицо Токарева едва уловимо помрачнело. — Тарсанову, кажется, челюсть сломали…

— Да-а-а, — озадаченно протянул Кричевский. — Плохо. Столько усилий, и все впустую.

— Почему ты думаешь, что впустую? — приободрился Токарев. — Вполне можно допустить, что эти двое и готовили теракт.

— А мы его предотвратили, — подхватил Кричевский и тут же со скепсисом добавил: — Слишком уж все просто. Но в том, что эти ребята имеют какое-то отношение к интересующей нас группировке, я уже не сомневаюсь.

— Но в таком случае совершенно очевидно, что их подставили.

— Вполне возможно.

Токарев грустно улыбнулся.

— А доказательства? Ведь пока мы можем только предполагать, но ни в коем случае не утверждать. С таким же успехом можно сказать, что произошла ошибка, и эти парни никакого отношения к делу не имеют.

— Чушь! — раздраженно выпалил Кричевский.

Токарев не стал возражать.

— Единственное, в чем я уверен, — спокойно проговорил он, — так это в том, что разговор с этими парнями еще не закончен.

— Но у нас осталось всего три дня! — не сдержал своих эмоций майор. — Точнее два с половиной. А может, и того меньше.

— Ты считаешь, что следует усилить охрану и увеличить численность команды? — неожиданно спросил Токарев.

Кричевский вдруг почувствовал себя так, словно на него вылили ушат ледяной воды.

— Я думаю, что шести профессионалов вполне достаточно, чтобы обезвредить террористов, — с вызовом проговорил он. — А в случае необходимости мы всегда можем обратиться за помощью к службе безопасности аэропорта. Ведь теперь менты осведомлены о нашем существовании. Это сведет риск до минимума. Или ты считаешь иначе?

Токарев, видя, что майор занервничал, решил не нагнетать напряжения и успокаивающе произнес:

— Я всегда полагался на твой профессионализм. Делая ставку на тебя, я никогда не жалел о своем решении. Уверен — и на этот раз все будет на высоте. Запомни, никто не сомневается, что твои парни справятся. И давай больше не будем об этом.

Замечание полковника окончательно привело Кричевского в чувства.

— Ты прав, — согласился он. — Мы ушли в сторону.

— В общем, все что я хотел тебе сказать, я уже сказал, — признался полковник и по-дружески улыбнулся. — Надеюсь, здесь мы встречаемся в последний раз. Осталось совсем немного. И дай Бог, чтобы ничего не произошло.

— Выкрутимся, — уже совершенно другим тоном ответил майор. — Кстати, какие у тебя планы на воскресенье?

— Имеешь ввиду рыбалку? — догадался Токарев.

Кричевский утвердительно кивнул.

— Предложение принимается и обжалованию не подлежит, — заверил полковник и хитро подмигнул. — Бутылочку я уже припас.

— А вот это правильно, — в тон ему сказал Кричевский и бросил взгляд на здание аэропорта.

Поняв, о чем думает друг, Токарев негромко проговорил:

— Больше тебя не задерживаю.

— Ну, тогда все, я погнал, — нетерпеливо сказал Кричевский и, пожав руку полковнику, вышел из машины.

— Ни пуха, — бросил ему вслед Токарев.

— К черту…

«И все-таки, не нравится мне настроение Ивана… — подумал полковник, провожая взглядом Кричевского. — Что-то не так… Что-то с ним непонятное творится… Заменить команду?.. Уже поздно. Но о подстраховке, видимо, подумать стоит…»

Мысли майора текли в совершенно другом направлении.

Теперь, после разговора с Токаревым он был уверен на все сто, что готовящийся в Шереметьево террористический акт не чей-то дурацкий розыгрыш, а вполне реальная перспектива. Однако убеждать полковника в этом умышленно не стал. Ведь теперь, после прокола, накрыть банду было делом его чести. Токарев же мог прислать новую группу, оцепить аэропорт, и тем самым оказать медвежью услугу и Ивану, и управлению в целом. Ведь подобные действия руководителя операции могли испугать террористов и заставить их отказаться от своих планов или, что более вероятно, они могли произвести взрыв где-нибудь в другом месте. А это, по мнению Кричевского, было недопустимо. Данная же ситуация казалась весьма удачно складывающейся.