Мономах. Смерть банкира

— Значит, когда произошел взрыв, вас не было в автомобиле?

— Да. Извините, конечно, за интимные подробности, но в какой-то момент мне жутко захотелось в туалет. Поблизости не оказалось приличных кустов, вот я и забрела далеко от машины.

Мономах устало потер виски и только сейчас понял, отчего у него путаются все мысли. Страшно болела голова, перед глазами мелькали красные круги, а веки налились свинцовой тяжестью. Он чувствовал себя отвратительно, словно после жуткого перепоя. Впрочем, это было неудивительно — прошлой ночью Толоконников спал всего три часа, а сегодня вообще не сомкнул глаз. Организм настоятельно требовал отдыха, но интуиция подсказывала, что расслабляться еще очень и очень рано. Тем не менее, хорошенько поразмыслив, Мономах решил, что и ему, и Дардыкину, и уж конечно Юлии просто необходимо немного поспать. Именно поэтому он скомандовал с присущей ему безапелляционностью:

— Так, на сегодня все воспоминания окончены! Встречаемся в этой комнате через три часа. То есть, в восемь ноль-ноль. Юлия устраивается в моей спальне, Леха здесь, на диване. И не забудьте завести будильник!

Дардыкин попытался слабо протестовать, но встретившись с суровым взглядом Мономаха, заткнулся. Не раздеваясь, бухнулся на подушки дивана и мгновенно заснул. Свиридова, ни слова не говоря, встала и вышла из гостиной. Через минуту Мономах услышал, как в ванной зажурчала вода. Спустя еще минуту хлопнула дверь, ведущая в соседнюю комнату. Когда заскрипели пружины кровати, Толоконников понял, что и Юлия послушно исполнила его распоряжение.

Мономах нажал одну из кнопок, и спинка кресла мгновенно откинулась назад.

Заснул он почти сразу. Последним, что успело промелькнуть в его сознании, было ощущение одиночества и неудовлетворенности.

Глава 4

Мономах открыл глаза и мгновенно стряхнул остатки сна. Посмотрел на часы и с удовлетворением заметил, что маленькая стрелка еще не пересекла цифру восемь. Значит, что-то разбудило его, он только не знал что. Вряд ли это был какой-то шум извне. Скорее всего, сон нарушила острая и ослепительная мысль, которая исчезла, как только Мономах открыл глаза.

«Вот так всегда, — почти равнодушно подумал он. — Самые лучшие идеи быстро забываются. Не успеешь схватить ее за хвост, как она тут же исчезает, превращается в мыльный пузырь…»

Осторожно, стараясь не разбудить Дардыкина, Мономах направил коляску в коридор. В ванной комнате он умылся, смочил затылок холодной водой и вдруг почувствовал, что мысли обрели прежнюю четкость. Он вспомнил, что заставило его проснуться так рано. Вспомнил и немного удивился.

«В этой истории есть одно «но». Если Блинов агент ФСБ, то зачем ему понадобилось устраивать этот дурацкий фейерверк в Рублево? Там же находятся правительственные дачи, которые могли случайно пострадать. Нет, это пижонство какое-то — взрывать машину в нескольких километрах от резиденции президента! Кому-то из ФСБ явно не поздоровится… Нет, это просто смешно! Уж они могли постараться и устроить так, чтобы депутат погиб гораздо естественнее. Например, в автокатастрофе. Чует мое сердце, управление тут не при чем. Гораздо реальнее, что убийство Волкова на совести некой бандитской группировки. Но тогда при чем здесь Блинов? По словам Свиридовой он не раз намекал, что выполняет ответственное задание. То есть, работает на управление… Черт, в голове не укладывается — зачем понадобилось взрывать машины в Рублево. Когда я найду ответ на этот вопрос, то пойму, что происходит!»

В этот самый момент Мономах почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он поднял глаза и увидел Юлию, стоящую в коридоре. Несколько часов сна явно пошли ей на пользу — лицо Свиридовой посвежело, а морщинки вокруг рта разгладились. Вот только одна маленькая неувязочка заставила Мономаха поморщиться — вместо строгого костюма на Свиридовой красовался его махровый халат, свободно подвязанный пояском. Судя по всему, она одела халат на голое тело, и Мономах, поняв это, слегка покраснел от смущения. Нет, он никогда не был пуританином. Просто с тех пор, как Толоконников потерял возможность самостоятельно передвигаться, он не видел обнаженную женщину так близко, не говоря уже о чем-то большем.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало поздоровалась Юлия.

— Доброе утро, — растерянно ответил Мономах и спешно освободил ванную.

Он чувствовал, как у него горят уши и щеки, как гулко бьется сердце и молил Бога, чтобы Свиридова ничего не заметила. Близость женского тела потрясла Мономаха больше, чем он ожидал. Сразу нахлынули воспоминания о тех далеких днях, когда он ничем не отличался от остальных мужчин и мог вполне ненавязчиво завести красивый романчик почти с любой красоткой.

Скрипнув зубами, Мономах принялся готовить кофе. Этот процесс немного успокоил его разгоряченные мысли. Правда, ненадолго. Стоило Юлии появиться в дверях кухни, как Толоконников вновь покраснел и едва не опрокинул на плиту турку со свежеприготовленным кофе.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила женщина, подходя ближе.