Мономах. Смерть банкира

В квартире Свиридовой Блинов забыл свои солнцезащитные очки и маленькую, кожаную папку. К сожалению, папка оказалась пустой, да и очки самые обыкновенные — тайваньского производства. Никаких передатчиков, ни секретных устройств в них вмонтировано не было, но эти забытые вещи вполне могли стать поводом для визита. Хотя бы для того, чтобы узнать — жива Юлия или нет. Поэтому Степашкин решил лично взять под наблюдение этот объект.

Свиридова жила на улице с не самым престижным названием — 4-Магистральная. Улица, как улица, ничего выдающегося. Недалеко какой-то скверик, где деревья пожухли от пыли, бензоколонка. Степашкин даже удивился, почему бизнес-менша живет в таком зачуханном месте. Единственное, что здорово порадовало, так это тихий, зеленый дворик, где было полно укромных уголков. Поразмыслив, Степашкин решил занять наблюдательный пост на чердаке соседнего пятиэтажного дома, откуда прекрасно просматривался подъезд, в котором жила Свиридова. К счастью, чердак оказался на запертым, вместо замка торчал кусок металлической трубы, которая легко вынималась.

Расположившись у грязного, треснувшего окошка, Степашкин вооружился полевым биноклем и приготовился к длительному ожиданию. И хотя шеф предупреждал, что Блинов появится не позже чем через три дня, Юрий Сергеевич не был настроен так оптимистично.

Через три часа затекли ноги и заболели глаза. Степашкин моргнул несколько раз и, постелив газету, уселся прямо на пол. Еще через пять часов, когда он наизусть выучил всех соседей Свиридовой, а также их гостей и родственников, у него чуть не поехала крыша. Он знал, что от такого безрезультатного сидения скисают и более опытные и крепкие мужики, и представил себе, каково остальным. Нет, за Рязанцева и тех, кто наблюдал в ресторане, он не волновался. Там и повеселиться можно, и не обязательно пасти клиента, сидя на одном месте. Гораздо больше Степашкина волновал Паша Климов, самый неопытный сотрудник. Не сводя глаз с подъезда, Юрий Сергеевич вытащил из кармана куртки сотовый телефон и набрал номер Паши. Климов ответил почти мгновенно.

— Слушаю…

— Как дела? — спросил Степашкин.

— Пока никак. Занял удобную для наблюдения позицию и жду, — уставший голос Климова выдавал его истинное состояние.

— Молодец. Часиков в девять утра тебя сменят.

Прервав связь, Степашкин вновь переключил внимание на уже набивший оскомину дом. Никто, хотя бы отдаленно напоминавший Блинова не показывался в поле зрения. Зато Юрий Сергеевич познакомился с образом жизни соседей, соседских ребятишек и соседских собак. Стрелка часов двигалась очень медленно, и он даже несколько раз подносил часы к уху — проверить, не остановились ли они. Нет, его командирский будильник шел исправно…

Когда стемнело, Степашкин совсем затосковал. На мгновение ему показалось, что он сидит на этом чертовом чердаке с самой зимы, и неизвестно еще сколько времени ему придется просидеть здесь. Хорошо если не понапрасну. Юрия Сергеевича охватила такая злость, что он выругался вслух самым отборным матом и с трудом сдержался, чтобы не зашвырнуть бинокль в пыльный и грязный угол. И в этот момент зазвонил телефон.

— Да? — почему-то шепотом ответил Степашкин.

— Это я, Гоша…

«Вот чертов недоумок… Наверное, надоело играть в разведчиков, — не зло подумал Юрий Сергеевич и грубовато спросил:

— Ну, что там у тебя?..

— Я его вижу.

— Кого? — не сразу понял он.

— Ну этого парня, с фотографии.

Степашкин мгновенно напрягся. Все еще не веря, что «зеленому» Гоше Климову удалось вычислить Блинова, спросил:

— Что?.. Какого парня?

— Ну того, за которым мы наблюдаем.

— И где он?

— Только что вошел в подъезд.

Степашкин машинально взглянул на часы, зная, что Климов от растерянности вряд ли успеет засечь время. А Мономах любил точные, скрупулезные отчеты — кто, во сколько, где, куда.

— Он один?

— Да, — Гоша замялся. — Один. Приехал на тачке. Мне показалось, зеленая «Вольво»…

— Ты уверен? — этот вопрос Юрий Сергеевич задал уже на ходу.

Он кубарем скатился с чердака и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался к выходу.

— Да, он один, — ответил Гоша. — Он поставил тачку на сигнализацию.

— Хорошо, держи его. Я еду к тебе.

Прервав связь, Степашкин сунул телефон в карман и со всех ног рванул к своей машине. Времени на то, чтобы позвонить Мономаху, не оставалось. И хотя Толоконников вряд ли бы погладил по головке за такую самодеятельность, Степашкин решил не звонить. Во всяком случае, пока.