Мономах. Смерть банкира

— Не боишься, что нас его кореши заметут? — хитро прищурился Бес. — Или я стану на тебя наезжать?

— Не станешь. Один крест носим.

— И то правда.

На лице Беса появилось обычное выражение скуки. Казалось, он потерял всякий интерес к этому затянувшемуся спектаклю. Свои бабки он получил, воровской закон не нарушил, значит, может спать с чистой совестью.

— Так, пацаны, нам надо выметаться отсюда к чертовой матери. И по быструхе, — не терпящим возражения тоном заявил он. — Только смываемся по одному. Как выходим из подъезда — разбегаемся. Усекли?.. На сборы манаток — три минуты.

Галоше не пришлось повторять дважды. Он мгновенно вскочил на ноги и, брезгливо перешагнув через Барина, бросился в соседнюю комнату. По всей видимости, «собирать манатки».

Пока Бес и Галоша шебуршили в соседней комнате, Леха сделал попытку встать на ноги. Он обмотал раненое плечо оторванным рукавом рубашки и сделал несколько неуверенных шагов. Как ни странно, но чувствовал он себя вполне сносно. Только чуток кружилась голова.

Неожиданно Барин начал подавать признаки жизни. Он пошевелился и глухо застонал. Опустившись на корточки, Леха вытащил из груди умирающего финку, спрятал лезвие и сунул оружие к себе в карман. В этот момент Барин заговорил. Он нес какую-то чушь, явно бредил. В его бессвязной речи можно было уловить слова: «Шереметьево», «гостиница «Будапешт», «бомба»…

Дардыкин, собиравшийся было уходить, склонился над Барином и с интересом прислушался. На несколько минут он даже забыл о боли в плече.

— Это будет сегодня… сегодня… И тогда конец мучениям! Конец… — обескровленными губами шептал Барин. — Тогда эти сволочи поймут, чего мы стоим… Мы заставили их бояться… пусть платят за свою жизнь… Полковник, полковник, ты был прав… Макс… Взрыв, погибнут люди, но без этого нельзя… Это надо… все должны понять… Взрыв… Макс, помоги…

Дардыкин насторожился. Он осторожно повернул к себе лицо Барина и спросил:

— Какой взрыв? Где?

— В одиннадцать… в Шереметьево…

— Когда?

— В одиннадцать… — Барин облизнул пересохшие губы.

— Где, где будет бомба?

— В Шереметьево… Сегодня…

— Вот черт! — расстроился Леха.

Судя по всему, Барин не блефовал. Его дружки на самом деле собирались устроить заварушку в аэропорту. Но зачем?

— А при чем здесь «Будапешт»? — уточнил Дардыкин. — Гостиницу тоже должны взорвать?

— Нет… Это… отвлекающий маневр… И с детьми… тоже…

— С какими детьми?

В этот момент в комнату заглянул Бес.

— Че ты с этим чуханом канителишься? Скощуха тебе за это не светит, — зло бросил он и протянул Лехе старую, потертую куртку. — На, возьми, прикройся.

— Покорнейше благодарю.

— И давай, шевели поршнями.

Дардыкин заколебался — ему очень не хотелось покидать Барина. Вполне возможно, останься он здесь еще на пару минут, умирающий рассказал бы много интересного. Но заметив, что уголовник начинает нервничать, рассудил, что на самом деле пора уносить ноги. Переступил через Барина и шагнул вслед за Бесом в прихожую.

Там уже стоял Галоша в полном обмундировании. Через плечо у него висела кожаная сумка, как подозревал Дардыкин, набитая бутылками. Пока Леха торопливо одевался, Бес давал подробнейшие инструкции.

— Так, кореши, держать стойку до посинения, даже если будут хватать за задницу. В эту домовуху больше не соваться. Мы прокололись, но пустые. Уходим подвалом. Садимся, значит, в метро.

— А чья это хата? — спросил Дардыкин.

— Если Барин мент, значит, ментовская, — Бес мрачно сплюнул и покосился на неподвижное тело, загораживающее проход в соседнюю комнату. — У, суки, хотели меня подставить!

Перехватив взгляд Дардыкина, ухмыльнулся.

— Не трусь, Леха. Выкарабкаемся. У меня есть подходящая нора, там и перекантуемся. Держись меня, и не пропадешь.

Бес осторожно открыл входную дверь и выглянул на лестничную площадку. Убедившись, что она пуста, выскользнул из квартиры. Махнул рукой, приглашая Галошу и Дардыкина последовать его примеру, и удивительно легко для своей комплекции спустился на один пролет. Блондинчик мгновенно оказался рядом со старшим товарищем, а Леха замешкался. Куртка, любезно предложенная ему Бесом, никак не хотела застегиваться на молнию. То ли замок был сломан, то ли Дардыкин так ослабел, что не мог ухватить негнущимися пальцами металлическую «собачку».

Он так завозился с этим дурацким замком, что не придал особого значения шуму, который донесся с нижнего этажа. Лишь, когда раздался тихий хлопок, похожий на звук лопнувшей шины, Дардыкин насторожился. Он осторожно подошел к перилам и прижался лицом к железным прутьям. То, что он увидел, заставило Леху вздрогнуть и отшатнуться.