Монреальский синдром

— Да конечно же! Все, что нужно предъявить в приемном пункте Иностранного легиона, — это удостоверение личности, выданное государственным учреждением и действительное на данный момент. Не более того. Это удостоверение и остается на срок контракта единственной связью между прошлым и будущим легионера. Потому Мухаммед Абан недолго думая выдал себя за брата. Они похожи как две капли воды, вербовщикам даже в голову не пришло что-то заподозрить: перед ними стоял человек с идеальной биографией, без единой судимости.

Шарко сиял. Люси вдруг увидела его уверенным в себе, жизнерадостным, снова обретшим вкус к расследованию, рвущимся на поле боя. А он между тем, прихлебывая кофе, задумался снова:

— М-да, все почти логично…

— Почти? Почему «почти»?

— Именно — почти. Имею в виду пятерых убитых новобранцев. Ведь ничего хуже вступительных испытаний в Легионе и особенно десяти последующих недель подготовки не придумаешь, это просто ад на земле. Тебя подвергают бог знает чему, физически и психологически, мучают до тех пор, пока не захочется застрелиться. Легко себе представить, что кое-кто начинает бунтовать, а у кого-то попросту едет крыша. Слегка обобщая, приходим к выводу, что имело место некое нарушение порядка. У инструктора выбора нет — только стрелять, ведь новобранцам выдают настоящее оружие. Видишь, все сходится, остается непонятным только одно: почему у них вынули мозг и глаза, прежде чем закопать.

Его предположения сыпались с такой скоростью, что Люси смогла ответить только после паузы:

— Потому что надо было скрыть следы чего-то более серьезного, чем обычное нарушение порядка? Потому что за всем, происходившим с новобранцами, стоял этот чертов фильм и эти девочки, запертые в комнате и внезапно кидающиеся на беззащитных животных, чтобы убить их?

— И девушки, с которыми так жестоко расправились в Африке. Египет, Франция, Канада… Да, хотя реальной связи и не видно, она, несомненно, существует. Кроме того, есть еще одна проблема: нога легионера не ступала в Египет больше пятидесяти лет. Помимо внешнего сходства в способе действий, помимо феномена коллективной истерии, который, как мы предполагаем, имел место во всех случаях, две серии преступлений как будто ничем не связаны. Что до фильма, то нам пока не удалось установить, каким боком он к этому всему причастен…

Люси провела по лицу рукой. Нервная усталость все больше и больше ее тяготила. А Шарко продолжал думать вслух:

— Они и впрямь очень сильны. Нотр-Дам-де-Граваншон… Там же ничего нет, никакого военного полигона. Конечно, надо справиться, но я убежден, что Легионом там и не пахнет. Если бы мы нашли тела поблизости от Обани, где-то в этом регионе, но здесь… Не подкопаешься, защита у них что надо.

— Погодите, вы что, хотите сказать, что к Легиону никак не подступишься?

— Обвинения серьезные, а ты знаешь порядок. Как бы убедительно ни выглядели наши доводы, от нас потребуют конкретных доказательств. Понадобятся свидетели, документы, следы, улики… А у нас нет ничего, кроме уверенности. Ни мое управление, ни судебная полиция не заведут уголовного дела, основываясь только на уверенности сыщиков. Крал Мухаммед Абан удостоверение личности брата или не крал, а прошлое этого парня работает против нас. Легион ответит, что никогда бы не принял человека с таким прошлым. Их главное правило: никакой крови позади.

Шарко замолчал. Люси старательно вытирала губы бумажной салфеткой.

— Ну а если бы кто-то все-таки решился возбудить дело против Легиона, что произошло бы дальше? — наконец спросила она.

Комиссар безнадежно махнул рукой:

— Наше заключение отправили бы в министерство обороны. Допустим, что случилось невероятное, и там дали добро, — тогда для того, чтобы получить возможность допросить парней, отобранных для дачи показаний в рамках расследования, нам пришлось бы подать письменное заявление о возбуждении дела и приложить к нему еще кучу бумаг. Все это заняло бы уйму времени, тем временем слухи о том, что мы собираемся допрашивать легионеров, долетели бы до руководства Иностранного легиона, и там приняли бы меры. Предполагая по-прежнему, что удалось возбудить дело, вспомним: существует понятие «государственная тайна». А не вспомним, так нам напомнят: не приходится сомневаться, что нам предстоит общаться с кем-то из начальников, полковником или генералом, имеющим право ссылаться на необходимость сохранить государственную тайну, если не хуже того — на то, что вся их деятельность строго засекречена. Мне уже случалось несколько лет назад сталкиваться с такими людьми: с тем же успехом можно ждать ответа от якоря со дна океана… Легион — это тело, Легион — это дух. Даже если кто-то что-то видел и даже если эти люди все еще на территории Франции, никто ничего не скажет.

Люси медленно водила пальцем по ободку чашки.

— А если мы пренебрежем существующим порядком?

Взгляд Шарко заледенел.

— Об этом не может быть и речи.

— Ой, только не говорите, что сами об этом не думали!

Комиссар пожал плечами: