Монсегюр и загадка катаров

В результате разные люди истолковывали христианскую благую весть очень по-разному. В результате даже в пределах того, что начали называть христианским населением, возникло множество сект, которые по мере организации становились отдельными группами, иногда не имевшими прямых связей с другими. Первое следствие — это географическая разбросанность. Второе, не менее важное, состояло в том, что благую весть комментировали, обрабатывали и в конечном счете искажали самыми разными способами. Это продолжалось несколько веков, в течение которых после официального признания Константином христианской религии, а потом после Миланского эдикта, сделавшего ее государственной религией империи, тех, чьи взгляды не совпадали со взглядами Рима, начали рассматривать как уклонистов и еретиков. Инквизиции еще не было, но зародыши преследования уже появлялись. Они нашли благоприятную почву для развития.

Среди разных течений мысли, которые все или обращались к прежним представлениям, происходящим из так называемых языческих религий, или откровенно заимствовали философские идеи, значительное место заняли системы гностиков.

То, что сегодня называют гностицизмом, от греческого слова gnosis, означающего «познание», — результат встречи, порой бурной, трех основных традиций: христианства, разумеется, зороастрийского маздеизма и греческой философии последователей платонизма или неоплатонизма. Сам по себе гностицизм — не религия и еще в меньшей степени монолитный блок: можно перечислить от шестидесяти до восьмидесяти школ, причислявших себя к этому течению мысли. Конечно, между этими школами существуют различия в методах и деталях, но для всех характерно идейное направление, делающее из них совершенно особую систему.

Тенденция, утвердившаяся здесь, — отказ приписывать Богу создание материального мира, который является первопричиной существования Зла. То есть гностики были христианами, которые вспомнили наставления греческих философов и, поскольку Бог может быть только совершенным, отсекли Зло от божественного творения. Они предположили, что между нематериальным миром, обиталищем и царством доброго Бога — стало быть, напоминающим мир архетипов Платона, — и материальным, ощутимым миром, несовершенным творением Сатаны, есть еще один или несколько миров. Этот промежуточный мир был населен полубогами, которых они называли эонами: это были существа, причастные одновременно к божественной и к человеческой природе. Так вот, Иисус был одним из таких эонов, что очевидно является еретическим утверждением; но в те времена ожесточенно спорили, был ли Иисус человеком, возведенным в ранг бога, или воплощенным богом, и официального ответа на этот вопрос еще не поступило.

Позиция гностиков прежде всего синтетична: они отказывались признавать пропасть между евангельской доброй вестью и гуманистической мыслью греческих философов и утверждали, что человеческий дух эволюционирует непрерывно. Они выражали сильное недоверие библейским книгам Ветхого Завета, целиком или частично отвергая его. В плане внешней стороны религии наблюдалось большое разнообразие практик. Некоторые секты рекомендовали самый суровый аскетизм, чтобы достичь полного очищения бытия. Другие, наоборот, исходя из утверждения, что плоть — творение сатанинское, желали некоторым образом сжечь ее, доведя до предела ее возможностей, чтобы полностью уничтожить. Последняя концепция породила целый ряд более или менее магических практик сексуального характера, доходивших до разврата, что больше всего возмущало современников, не понимавших точного смысла этих занятий. Действительно, эта категория гностиков зашла в этой сфере очень далеко, но под внешней распущенностью скрывались глубинные мотивации, оправдывавшие ее.

Во всяком случае, это была революция, позволившая освободить мысль от истории, как прежде понимали последнюю — от ветхозаветной истории, воспринимаемой как наследие исключительно еврейского народа и поэтому вызывавшей подозрения в подлогах или искажении, и, наконец, от холодной греческой космологии, претендовавшей на научное объяснение мира. Эта форма мышления, столь разнообразная в своих проявлениях, распространилась по всему Ближнему Востоку и прочно воцарилась в Александрии, которая была настоящей ее столицей, так же как в Вавилоне и большинстве крупных городов. Гностические общины объединяли ученых и эрудитов, которые были настоящей интеллектуальной элитой того времени. Отсюда эта смесь магии, философии и символической мифологии, которую встречают во всех доктринах, причисляющих себя к гностическим.