Монсегюр. В огне инквизиции

— Кто-то жжёт костры. Не шумите, а то услышат. Надо подойти поближе. Посмотрим, что там происходит. Вдруг разбойники.

Прячась за стволами деревьев, они подошли совсем близко и стали наблюдать.

Люди, толпившиеся вокруг ближайшего костра, были одеты в плащи, подбитые мехом, из-под которых поблёскивали кольчуги и кожаные нагрудники. Каждый имел при себе меч. Рядом лежали луки, копья, арбалеты и другое вооружение. Невдалеке были разбиты палатки, чуть поодаль к жердям привязаны лошади. Костры тянулись далеко и огибали почти всё подножье горы.

— Это какой-то военный лагерь, — прошептал Саша.

— Крестоносцы, — пояснил Ваня.

— Что они здесь делают? — Аня в недоумении посмотрела на Оболенского. — Ты, Вань, говорил, что Монсегюр — безопасное место.

Ваня пожал плечами и сделал кислую гримасу.

Саша с досадой произнёс:

— Жаль, что мы не понимаем их языка. Вон те двое, что ближе всего к нам, о чём-то громко спорят. Послушать бы.

— Можно попробовать, — не очень уверенно произнёс Ваня. — Только тихо всем. Ни звука.

Он нахмурился и стал прислушиваться, сделав предельно серьёзное лицо. Аня ехидно хмыкнула. И зачем корчить из себя полиглота? Всё равно ничего не понимает.

— Ну? — не сдержался Саша. — Понял чего?

— Подожди, — отмахнулся Оболенский.

Саша и Аня смотрели на него без особой надежды. Неожиданно он повернулся к ним и выдохнул:

— Я всё понял. Не знаю, как это у меня получается, но я знаю этот язык. Наверно, потому, что я в своей прошлой жизни говорил на нём.

Ребята удивлённо переглянулись.

— Ну и что ты понял? — скептически произнесла Аня.

Ваня зашептал:

— Разговор идёт об осаде Монсегюра, — Ваня показал пальцем на крепость, которая одиноко и гордо возвышалась почти над ними. — Они сетуют на то, что уже больше семи месяцев топчутся у подножья горы, на вершине которой стоит замок, а ни одного сражения с еретиками не было, что осада эта бессмысленная. Штурмом взять крепость не удастся, так как скалы слишком неприступны. Ещё я понял, что если они даже и сделают попытку наступления своей десятитысячной армией, то наверняка это обернётся провалом, потому что как только крестоносцы начнут карабкаться вверх по скалам, защитники крепости тут же пустят лавину камней с вершины горы и те будут просто сметены. Крестоносцы и лагерь-то поэтому разбили тут, в лесу, под защитой деревьев. Они говорят, что вся осада получилась бессмысленной. Крепость защищена самой местностью. Лазутчики снабжают осаждённых продовольствием. Здесь полно всяких ущелий и лазов. Через них в крепость проникают местные жители, которые знают все тропы. Крестоносцы говорят, что им надоело топтание на месте. Еретикам всё нипочём, они и не думают сдаваться. Скоро Рождество, потом Крещение, а войско так и будет здесь стоять.

Ваня перевёл дух и продолжил:

— Значит так, ребята. Я теперь точно знаю, какой сейчас год и что за события здесь происходят, знаю, в какой период моей жизни мы попали… В общем, надо сваливать отсюда пока не поздно.

— Куда сваливать? — захлопала глазами Аня.

— Куда угодно. Хоть в ближайшую деревню. Короче, в Монсегюр мы не пойдём.

Ваня стал торопливо выбираться из кустов. Ребята последовали за ним. Отойдя на приличное расстояние, Иван остановился и, опасливо оглядевшись вокруг, потащил ребят под большую раскидистую ёлку.

— Здесь пока передохнём, — сказал он. — Слушайте. Сейчас, ребята, 1243 год. Это время крестовых походов против альбигойцев, вернее, самый финал этой войны. Всё началось более тридцати лет назад. В 1208 году…

В Лангедоке процветал катаризм. Когда Римский папа Иннокентий III понял, что никакие увещевания не действуют на местных жителей и католическая вера так просто не приживётся на этой свободной земле, он решил приступить к решительным действиям. Для начала направил своего легата Петра де Кастельно в непокорное графство. Прибыв в Лангедок, тот сразу начал действовать жёстко и решительно — приказал уничтожить часть евреев, проживающих в Тулузе, затем отлучил от церкви самого графа Тулузского Раймонда VI, пригрозив, что ещё и отберёт его земли за излишнюю терпимость к катарам. В общем, как ему казалось, навёл порядок в графстве. Подтверждением тому были костры, на которых безжалостно сжигали еретиков…

Выполнив свою карательную миссию, Кастельно в январе 1208 года возвращался в Рим. Недалеко от городка Сен-Жиль легата нагнал неизвестный всадник, пронзил его копьём и исчез. Кто это был, так никто и не узнал, но убийство явилось достаточным поводом для развязывания войны.

В страшном злодеянии обвинили графа Раймонда VI Тулузского. Вернее, признали его зачинщиком убийства — мол, именно он послал всадника, чтобы убить легата. С давних пор католическая церковь имела претензии к графу, подозревая его в отступничестве от истинной веры. И теперь эти подозрения усилились.