Монстр

Джун провел пальцами по волосам и не почувствовал привычно хрустящих от геля прядей. К ежику жестких черных волос он привыкнуть еще не успел. Новая стрижка обнажила шрамы, сделав Джуна больше похожим на преступника, чем на сепаранта с дурным вкусом. Над виском белел зигзаг – сувенир от Воронова, с силой приложившего его о металлические подпорки времянки. Несколько мелких неровных следов от кастета Джун получил в уличной драке. И наконец, ощутимая выпуклость на затылке была от бортика табуретки – напоминание, что не стоит напиваться в сомнительных заведениях. Из зеркал на Джуна пока смотрел незнакомец.

Он укрыл Кайтен пледом и вышел в зал. Отец Хавьер балансировал на стуле, поправляя крепежи нового экрана над кафедрой. Увидев Джуна, он приветственно вскинул руку – просил подойти. Священник выглядел усталым, но воодушевленным.

– Твоя подруга? – спросил он, кивнув на закрытую дверь кладовки.

Джун ухмыльнулся, сунув руки в карманы дутого грязно-оранжевого жилета, выменянного у Хавьера на две большие пиццы парой месяцев ранее.

– Намекаете, что я не похож на доброго самаритянина, готового помочь незнакомке? Может, на меня подействовали ваши проповеди, и я проникся идеей помогать ближнему своему?

– Значит, подруга, – снисходительно улыбнулся Хавьер. – Аня сумела оказать ей помощь? Я видел кровь…

– Да, все в порядке, – уже серьезнее ответил Джун. – Завтра она уйдет. Так что не думайте, что я сдал ей эту лавку в субаренду.

Отец Хавьер покивал, складывая пальцы шпилем, и Джуну показалось, что его попытку пошутить пропустили мимо ушей.

– Расскажи-ка мне, пожалуйста… Вторая девушка, что сейчас дежурит у выхода из церкви, выглядит очень необычно. – Отец Хавьер прищурился, взглянув в сторону двери. – Что с ней?

Простой вопрос наполнил Джуна тоской. Он собирался выкрутиться какой-нибудь шуточкой, но в горле вдруг словно образовался ком. Он смог преодолеть его, лишь обреченно выдохнув:

– Праймин.

Лицо отца Хавьера растерянно вытянулось, а потом… он усмехнулся. Джун, не ожидавший такой реакции, оторопел. Видя его замешательство, священник поднял ладони и пояснил:

– Долгие годы это было всего лишь слухом – то, что праймин действительно способен не только уничтожать, но и… менять. Преобразовывать. Пробуждать зашитые в генетическом коде первобытные механизмы… Удивительно.

– Удивительно, – согласился Джун. – Но я все равно не понимаю, почему это вызывает у вас столько восторга.

Хавьер серьезно посмотрел на него.

– Нет, Джун, восторг здесь ни при чем. Просто… я вижу в происходящем некоторую справедливую закономерность. – Он вздохнул и, подтянув к себе стул, сел. Джун был заинтригован. – Земля умирает. Горят торфяники, пылают леса, кислотные дожди выжигают почву… Мы прячемся в Цитадели и делаем вид, что нас это не касается. Но ведь мы заперты здесь, как первобытный человек, испуганно забившийся в пещеру в страхе перед хищниками. – Отец Хавьер развел руками. – Деградация – лишь вопрос времени. Рано или поздно темные инстинкты возьмут верх над разумом, сделают всех нас ближе к далеким предкам. К зверям. Эта девушка, чей организм меняется под действием праймина, именно такая. Она адаптирована к тому миру, в который мы движемся день за днем. Миру, что пока кажется нереальным – ведь у нас есть технологии, ведь мы еще не полностью оторваны от других городов. Но этот мир неизбежен. Не нужно быть пророком, чтобы это понимать.

«Что за чушь?» – хотелось сказать Джуну, но он сдержался, понимая, что желание это появилось по одной-единственной причине. Ему не нравились рассуждения Хавьера исключительно в применении к Химе. В остальном же… Джун видел достаточно, чтобы не найти возражений, чтобы даже не попытаться выцепить из агонизирующего уныния вне дополненности хоть что-то хорошее. Этот город был болен – от тронутых коррозией могучих сводов до черствых сердец его жителей. Одни выбрали упрямо не видеть зла, давно ставшего неотъемлемой частью их жизней; другие впитали это зло, сроднились с ним и потеряли смысл бороться. Гармония предусматривала только такое разделение – и старательно его шлифовала.

– Вы же понимаете, что этими словами только что отказали своей пастве в спасении?

– Вера и есть спасение, Джун. Если ты до сих пор этого не понял и не заметил, какие люди здесь самые частые гости. Но ведь с тобой я могу говорить начистоту, верно? Ты же никогда не приходил в церковь за спасением?

Джун покачал головой и отступил.

– У вас чертовски странные взгляды для священника.

– Не чертыхайся в храме господнем, сын мой, – язвительно улыбнулся отец Хавьер ему в спину.