Монстр памяти

Редактор из Яд Вашем предложил включить в книгу побольше фотографий. Мы приложили немало усилий, чтобы адаптировать мою научную работу – весьма подробную и полную ссылок – для массовой аудитории. «Когда люди читают нон-фикшн, им нужно сделать перерыв, посмотреть на картинки, – пояснил редактор, – к тому же им интересно увидеть то, о чем они читают». Существует множество фотографий, сделанных сразу после поражения Германии, когда союзники входили в концлагеря: груды тел, похожие на скелеты освобожденные узники и прочее. Но мы с редактором хотели поместить в книгу не их, а редкие снимки, сделанные, когда концлагеря работали. Например, фотографии из Белжеца, где за десять месяцев были убиты более 500 000 евреев. Среди них имелось несколько странных снимков, которые я часами рассматривал с лупой и изучил до мельчайших подробностей. На одной из фотографий запечатлен эсэсовец Рудольф Кам в полном обмундировании – скрещенные на груди руки, лысеющая голова, глаза щурятся на солнце. Он стоит на фоне рядов деревянных бараков. Судя по его короткой и темной тени, день ясный, время за полдень. А сзади, метрах в десяти, стоит женщина в темном платье и парике, какие носят строгие иудейки, и глядит прямо в объектив. На ногах у нее босоножки без задников, голени обнажены. Она не выглядит испуганной. В нескольких метрах от нее, в дверном проеме одного из бараков стоит мужчина в гражданской одежде – брюки, пиджак, берет – и тоже смотрит в объектив. Их фигуры образуют своего рода треугольник, но непонятно, что связывает этих людей, и неизвестно, хотел ли нацист, чтобы женщина и мужчина в гражданском присутствовали на снимке, хотя фотограф, без сомнения, их заметил. А если заметил, почему не приказал им отойти? Почему решил запечатлеть и их тоже? Немного прояснить это помогает другая фотография, тоже сделанная у входа в один из бараков, где проживал обслуживающий персонал концлагеря. Здесь мы видим пять человек, вероятно евреев, стоящих со скрещенными на груди руками, хорошо одетых, будто фотограф застал их во время субботней прогулки. Судя по всему, это зондеркомандовцы в свой выходной – во всяком случае, именно так долгие годы объясняли этот снимок. Мне такое объяснение кажется странным и неправдоподобным, поскольку люди на фотографии удивительно спокойны, позируют почти вальяжно. Однако это совпадает с показаниями выживших из зондеркоманд других концлагерей – видимо, они свыклись с лагерным миром, научились служить ему, приноровились к его законам, которых не обжалуешь и не отменишь. Но я все-таки колебался, перед тем как отправить эти фотографии редактору, а отправив, предупредил, что, несмотря на все проведенные изыскания, не могу с уверенностью сказать, кто там изображен.

Из Майданека я прислал ему несколько снимков с принудительных работ: заключенные вручную толкают груженные камнями вагонетки, выражений их лиц издалека не разглядишь. К ним я добавил несколько известных фотографий из так называемого альбома Аушвица, с неизвестной целью сделанных эсэсовскими фотографами и запечатлевших историю одного венгерского транспорта с момента выхода людей из поезда и до ожидания возле газовых камер. Я и эти фотографии по многу часов рассматривал с лупой: одежду, дорожки, изгороди и лица жертв, чудесных детишек, которые шли сами или сидели на руках у взрослых, женщин в платках и мужчин в шляпах. Я пытался определить местонахождение и количество эсэсовцев и еврейских рабов, встречающих поезд, чтобы заполнить людьми грузовики, направляющиеся к складам «канада», где хранились вещи убитых. Я проверял, сколько людей отправили налево – на каторжные работы и сколько направо – на смерть, и не мог оторвать глаз от невинного домика с черепичной крышей, двориком, окошками и трубой – там происходил процесс умерщвления. Я вглядывался в лица стоящих в очереди перед этим домиком, окруженным деревьями, и пытался найти в них какие-то знаки: известно ли им, что ждет их внутри, или они поверили вракам про душ, обед, работу? В компьютерном редакторе я старательно пометил мельчайшие детали фотографий цветом и графическими инструментами и написал пояснения для каждой. Альбом Аушвица содержит шестьдесят фотографий, и каждую из них я знал во всех подробностях, словно лично присутствовал при съемке. Самые важные из них я решил включить в книгу.

Особенно потрясли меня снимки отдыха и досуга лагерных работников, как, например, фотографии эсэсовцев из Собибора. Всех их я знал по именам. Улыбаясь, они стояли перед камерой в небрежных позах, одетые в элегантную форму от «Хуго Босс», пистолеты и ручные гранаты пристегнуты к ремням, красивые люди, славные парни. В отличие от персонала Собибора работники Белжеца выглядели кучкой извращенцев и психопатов. Возможно, тому виной фотограф, возможно, не под тем углом сняты. Они стоят перед домом начальника концлагеря (к стене прислонен велосипед), офицеры спереди, солдаты сзади, все в шинелях, кроме одного – в черном пальто, это водитель офицера. Их всех я тоже знаю по именам.