Монстр в отражении

Меня выдернуло из воспоминания куда резче, чем раньше, голова даже закружилась. Хотя нет, показалось, оказывается, что это кто-то очень наглый и самоуверенный подмял меня под себя, повернув на спину. Прохладные губы крепко прижались к моим чем-то отдалённо напоминающим поцелуй, хотя у меня возникло стойкое ощущение, что меня буквально пытаются сожрать. Силы как-то неожиданно начали уходить, а когда я попыталась оттолкнуть его, у меня не получилось. Вслед за этим накатила такая слабость, что я по-настоящему испугалась, и тут же все прекратилось. Точнее прекратился поцелуй, ибо монстр стремительно выпрямил руки и посмотрел на меня так, словно впервые видит.

Его неумышленно укороченные волосы щекочут лицо, а сердце внезапно перешло с очень медленного ритма на бешеный. Хочу что-то сказать, наорать на него, но слабость такая, что даже губами шевелить тяжело. Зато монстр цветет и пахнет, темные круги под глазами пропали, мне даже показалось, что парочка шрамов тоже исчезли. Он смотрит на меня невидящим взглядом несколько мгновений, затем касается рукой места, куда попала игла и снова раздирает ее рукой.

Снова у него припадок что ли? Мне казалось, что слабость ужасная, но я все же как-то умудряюсь поднять руку, чтобы остановить, и он сразу ее ловит своей окровавленной рукой. Разворачивает мою ладонь и смотрит на нее непонятным для меня взглядом. Его что злит, что моя ладонь зажила? Вот же садист! Сжимает мою руку, переплетая наши пальцы, и я снова ощущаю от этого жеста себя лучше. Мне как будто вернули силы, которые на мгновение пропали после нашего очень странного «поцелуя».

Он отпускает мою руку, когда зло поджимаю губы, все ещё не зная, что сначала хочу с ним сделать: задушить, выцарапать глаза или отравить?

– Му Ре, – произносит он с ненавистью, все ещё нависая надо мной и одним взглядом пытаясь убить.

– Артал, – ничуть не уступаю ему в злости, при этом пытаюсь смотреть на него так же, как он смотрел на Маратика в видении.

Видимо мне ещё надо учиться этому жуткому взгляду, совсем на него не подействовал. Между бровей у него появилась морщинка, что с его шрамами смотрится, мягко говоря, смешно. Он мне чем-то напомнил снова нашу собаку, такой же забавный, когда злится. Что-то меня не туда клонит, сжала губы и челюсть, стараясь не смотреть на него, но это трудно, когда его лицо так близко. Может из-за этого у меня и не получился его злобный пугающий взгляд?

– Что ты опять натворила? – спросил он с таким нажимом, словно я тут враг народа номер один.

От такой наглости у меня даже рот открылся и закрылся.

– Я натворила?! – визгнула, ударив его по рукам, чтобы убрался от меня. – Это все ты виноват!

Увы, я добилась обратного эффекта: вместо того, чтобы оставить меня, он буквально на меня свалился. Главное свалился В БРОНЕ! На мне же просто платье, даже не броня, вот я и заорала, как резаная. Правда дело до порезов не дошло, он сразу поднялся и поднял меня на ноги, как куклу.

– Мы в тюрьме Ри Да Ри, – оглянулся он недовольно, будто и не замечая, какой он помятый. – Так что я спрашиваю: что ты опять натворила?!

Последнее он прокричал, явно ещё рассержен.

– Почему это я?! – кричу на него в ответ. – Это все ты виноват!

Он тяжело вздыхает ртом, на мгновение отводит взгляд, вроде пытается сдержаться.

– Виноват в чём? – говорит он нарочито спокойно. – В том, что не умер?

Его взгляд полон ненависти, он словно бьет меня по лицу, но я держу удар. Вот ещё, переживать из-за такого гада, как он! Пользоваться он мной будет! Только через мой труп, а точнее его!

– Да! – кричу на него из-за обиды, ненависти, из-за всего, что на меня свалилось в последние очень тяжелые дни, недели, годы…

Да жизнь вообще никогда меня не баловала, но я старалась. Не унывала и двигалась дальше, доказывая себе каждый день, что не все потерянно, что обязательно все будет хорошо. И сейчас не стану унывать и плакать не буду, не достоин он моих слёз, никто не достоин! Сжимаю со всей силы губы и раскрываю широко глаза, останавливая такие глупые слёзы. Чего мне вообще расплакаться захотелось? Потому что он – придурок? Да сколько их таких, как он: тысячи, миллионы? По каждому, что ранит тебя, плакать глупо.

Монстр резко делает ко мне шаг, поднимает руку, так что я зажмуриваюсь, решив, что ударит. Он толкнул меня на стену, его прохладная рука сжала мою шею, но не в попытке задушить.

– Скажи это ещё раз, – требует монстр голосом, от которого у меня идут мурашки по спине.

Испуганно моргаю, и предательская слезинка стекает по щеке ему прямо на руку. Дергаюсь в попытке освободиться, но он прижимает к стене своим телом. Его голова где-то над моей, я же смотрю вниз, жмурюсь, стараясь справиться с эмоциями.

– Отпусти! – требую почти истерично, хватая его за запястья обеих рук руки на моей шее.

– Ты хочешь, чтобы я умер? – задает монстр вопрос таким уверенным голосом, будто точно знает на него ответ.

Да ещё этот взгляд, от которого то и дело выступают мурашки на спине. Я была права: все очень плохо заканчивается, когда мы остаемся наедине.