Читаем Монстры полностью

                 Булатов, скажем, мне не нравится                 Или Чуйков вот мне не нравится                 Или вот Кабаков не нравится                 А вот сиди и уважай                 А почему? – а потому что мафия                 Чуть что – зарежут тут же мня                 И тихий охладелый труп                 В Москву-реку под лед засунут                 Придет весна в расцвете сил                 Они ходить будут смеяться                 А ты откроешься под льдом                 Ужасный, синий, полуцелый —                 Кому такой ты приглянешься? —                 Никому                 Даже себе                 Качаясь на травинке вящей                 С большой кошачьей головой                 Сидел Орлов и над собой                 Увидел птичку он летящу                 Он лапой хвать ее скорей                 По рылу, да не тут-то было                 Она взвилася как кобыла                 Та птичка-то была еврей                 Летучий                 А вот Милицанер как тигр                 Бросается спасать ребенка                 Который среди детских игр                 На лед реки ступает тонкий                 Вот спас и снова на посту                 Стоит как будто в землю влитый                 Стволом огромным эвкалипта                 Иль птицей Рага на лету                 Уже корнями в небо влитый                 Стоит                 Врагов жестоких одолев                 Как некий насекомый лев                 Стою я среди многих трупов                 Невидимых для тварей крупных                 Но это как еще сказать                 Коль угол зренья изменить                 То будет, мать твою едрить                 Едрить твою здесь будет мать                 Такой здесь ужас от меня                 Крупный<p>Силы человеческие неземные</p>1985Предуведомление

В интересное время мы живем! интересно живем! Говорим, разговариваем! Говори! Говори! – говорю я себе – да не заговаривайся разговаривая! В смысле: и так вот можешь, и эдак! А ты вот какое-нибудь, пусть и чуждое поначалу, чужое, незнакомое, неловкое – возьми на себя, да и неси как крест! А то – и это ему хорошо, и то! Нельзя так! Нельзя! Крест! Крест нужен! Без креста нельзя! Нам без креста нельзя!

                 Вот я сижу необозначен                 Гляжу в приятный тихий зал                 И кто бы супротив сказал —                 Никто! Никто!                 Но кто это, но кто там плачет? —                 Кто? Кто!                 Кто-то и вправду плачет: Аоэоейя! Аоэоейя!                 Да, да, я узнаю! я знаю                 Сухотин плачет в Гималаях!                 Кто-то еще плачет: Аоэоейя! Аоэоейя!                 А вот мое дитя ребенком                 На Западе рыдает громко

(и слышатся, слышатся, растут всеобщие рыдания незапланированные, рыдания зала всего! всего зала! вот, вот в Африке кто-то плачет! кто? кто это! да, да, узнаю – Кабаков в Африке плачет! Орлов в Пиренеях! Алексеев в Альпах! Чуйков на Мысе Доброй Надежды или в Китае! Господи! все, все, все, весь зал, весь родной и весь родимый и весь рыдает, и рыдает, и рыдает весь, весь рыдает, рыдает просто!)

                 Я: А что вы рыдаете?                 ОНИ: Нам жизни, жизни, жизни нет

(рыдают, рыдают они)

                 Я: А что вам, что вам жизни нет?                 ОНИ: А нам померкнул белый свет!

(рыдают они и бьются, бьются, волосами воздух разметывая!)

                 Я: А что померк вам белый свет?

(и действительно: почему так вдруг ни с того, ни с сего вдруг, сразу, не мерк, не мерк и вдруг померк, везде и вдруг, и везде, и сразу померк, и вдруг!)

                 ОНИ: А у нас душа, душа болит! душа, душа болит!                 Я: Я слышу!                 ОНИ: Душа болит!                 Я: Я слышу!                 ОНИ: Душа болит!                 Я: Не надо повторять! я слышу!                 ОНИ: Но ведь болит! болит! болит!                 Я: А где, где у вас душа болит?

(с ужасом предвещающим спрашиваю я, а сам сжимаюсь, сжимаюсь, приуготовляясь вроде!)

                 ОДИН: Вот здесь, вот здесь душа болит!

(руками за сердце левое схватываясь – страшно и убедительно!)

                 ДРУГОЙ: Вот здесь, вот здесь болит!

(за живот в муках схватываясь!)

                 ОДИН: Нет, здесь болит!                 ДРУГОЙ: Нет, здесь болит!
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия