Читаем Монстры полностью

                 Ой-ей-ей, сталинская камарилья                 Сталинская камарилья                 Сталинская камарилья                 Камарилья, камарильюшка                 Ой ты, наша камарильюшка                 Сталинская камарильица                 Сталинская, Боже мой, камарилья                 Ой ты наша, наша камарильенка                 Красная, белая камарильюшка                 Матушка-злодеюшка                 Сталинская наша камарилья                 Камарилья, камарилья сталинская                 Сталинская камарилья                 Ой                 Наша                 В огороде бузина                 Чает                 А в Киеве дядька                 Да помер                 А в речке такая узина                 Что мамка с тятькой                 Застряли                 А некому вытащить да похоронить                 Плачет Испания наших отцов                 Умер редактор Правды Кольцов                 В интербригаде он храбро сражался                 Но только обратно героем вернулся —                 Сразу народа врагом оказался                 Сразу народа врагом обернулся                 Иди, добрый наш товарищ Кольцов! —                 Иди, добрый наш товарищ Кольцов! —                 Сказали ему —                 Дорогою вечной, дорогой отцов                 Вами и нами загубленных! —                 Говорим мы ему                 Да, да                 Ох уж, ох уж камарилья                 Сталинская камарилья                 Сталинская камарилья                 Камарилья наша сталинская                 Сталинская камарилья                 Ой!                 Я тенью в воздухе летала                 Со страшной, вижу, высоты                 Слетает голубь из металла                 И в клюве детские черты                 Несет расплющенные силой:                 Я не хотел! меня подбила                 На это                 Сталинская камарилья                 Иду – навстречу как Ракан                 Махая черными крылами                 Летит безумный таракан                 Держа в руке огромный камень:                 Ой, поворачивай давай! —                 Кричит – Там всюду перекрыли!                 Там ходу нет! —                 И в рай? – И в рай —                 А сам-то кто? – А камарильи                 Сталинской                 Уполномоченный                 По делам религии и культов                 Нам жизни не было – но живы                 Она ж бродила среди нас                 Живой смердящей птицей Ивы                 И метила нам в левый глаз                 И нашей кровею питалась                 И фимиам в полях курила                 И адской силою пыталась                 Со свету сжить нас – камарилья                 Сталинская                 Сталинская камарилья                 Сталинская камарилья                 Ой ты, сталинская камарилья                 Камарилья, камарилище                 Наше, наше камарилище                 Сталинское камарилище                 Ой, не надо камарилище                 Камарилище ты сталинское                 Сталинское, сталинское                 Сталинская камарилья                 Ой, да что я говорю                 Камарилья                 Когда годины бед мою                 Отчизну бедную накрыли                 И сталинская камарилья                 Гудела, словно шмель в хмелю                 Я дверцу сердца моего                 Открыла – всяк иди в него                 Спасаться                 И исихаст и латинянин                 И коммунист, и инопланетянин

В годину бед, накрывших мою родину, когда в открытую дверцу сердца моего спасался всяк невинный – и исихаст, и латинянин, и инопланетянин, и коммунист, и только сталинской камарилье, гудевшей словно шмель в хмелю, не видно дверцы сердца моего, куда спасались и коммунист невинно пострадавший, и исихаст, и инопланетянин, и латинянин, наконец, неведомо как сюда попавший

                 На широкой площади нашей души                 Убивали нас                 Но боевые лошади нашей совести                 Уносили нас                 Но в крови горячечной нашей загубленной жизни                 Поднимались мы                 И глаза незрячие нашего сгубленного прошлого                 Открывали мы                 И хватали саблю и рубили                 Из последних сил и даже без                 И безумная мертвая камарилья                 Сталинская                 Падала сраженная с небес                 На головы наши                 В духе
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия