Монстры повсюду

- Будете ли вы спасены, братья мои? - спросил он их. - Или будете искать причастия Черным туманом?

Рондо попытался заговорить, но его горло заполнилось густым темным илом; попробовал отвести взгляд, но глаза Слоата затягивали его в мрачные лабиринты с царящей в них гробовой тишиной. Когда он все-таки смог моргнуть, слезы боли потекли по щекам, потому что его затянуло в черные червоточины глаз Слоата, которые показали нечто искаженное, нереальное и гротескное:

Оцепеневший, бестелесный циклопический глаз кроваво-красной луны взирал вниз, на изрезанный канализационно-сырой ландшафт внизу, где тени шуршали в подвалах, а огромные кристаллические черви поднимались из рек шипящей грязи. Безликие крылатые фурии раздирали в клочья костлявых младенцев с лицами кладбищенских крыс и пировали, сбившись в стаю. Потрошители могил с глазами цвета кровавого заката и слишком большим количеством призывно извивающихся конечностей, ухмыляющиеся ржавыми зубами с вершин проклятых холмов, где мерзости, похожие на извивающиеся внутренности, выползали из развороченной почерневшей земли. Он услышал высокий, сладкий голос ребенка, поющий из пустоты, пронзающий ночь раскаленной иглой.

Рондо в шоке уставился на Слоата, изо рта у него нитями свисала слюна, с губ срывалась тарабарщина:

- Ктулху фхтагн! Йа, йа, Ктулху фхтанг!

Затем в его руке появилась бритва, и он полоснул ею Мондо по глазам.

Мондо рухнул на колени, но не пытался защищаться. Он лишь поднял руки в мольбе, что-то бормоча, из глаз его текли алые слезы. Рондо снова и снова полосовал ему лезвием по горлу, пока горячая кровь не залила его, словно чернильная клякса, ярко-красная и сверкающая.

Мондо издал булькающий звук и упал лицом вперед на землю, мертвый или близко к этому.

К тому времени "хаки" были уже повсюду, они отпихнули Слоата в сторону и швырнули Рондо на землю, избивая дубинками, а сотни заключенных стояли вокруг и молча наблюдали за происходящим широко раскрытыми глазами, рты их двигались, но не издавали звуков.

Чи-Чи и Луис к тому времени вернули Кугана на их места.

- Что это было за дерьмо? - спросил Чи-Чи. - Ты видел это? Ты, блядь, это видел?!

Куган видел все слишком хорошо. Он сидел там, пытаясь прийти в себя, пытаясь сказать себе, что на самом деле не видел, как эти татуировки двигались на руках МакГрата. Не видел, как они скользят и ползают, поднимаясь из плоти множеством извивающихся личинок, а затем раздвигающихся, как шторы, открывая ему вид на тот мертвый город из его снов: некрополь, превращающийся в слизь и гниль в бездорожье неведомых межпространственных трущоб, где отвратительный ужас возвышался над скоплением надгробных сооружений, словно полная луна.

10

В тюрьме снова ввели карантин.

Начальник тюрьмы Шинс не знал, что еще делать, и запер своих говнюков в клетках. Он приказал спустить Слоата вниз и посадить в одиночку. "Хаки" сказали Слоату, что это для его собственной защиты, но на самом деле Шинс не был уверен, кто больше нуждался в защите: Слоат или остальные заключенные.

В течение двух дней Луису и Кугану нечем было заняться, кроме как сидеть в своей камере, читать, курить, играть в карты, отжиматься и приседать. Ко второму дню Куган как только мог избегал разговоров о Эдди Слоате. Затем сдался.

- Что ты думаешь о Слоате? - наконец сказал он. – Обо всем этом дерьме, случившемся во дворе?

Луис некоторое время молчал, уставившись в пространство. Потом он облизал губы и сказал:

- По улицам ходила эта кислота. Ее называли "Третий глаз". Я закидываю таблетку и ожидаю, что меня накроет часа на четыре, но меня не цепляет. Происходит что-то другое. Мое восприятие обостряется, открываются какие-то проходы, я пробираюсь в темные углы пространства-времени и как иголка проникаю в безымянные пропасти, где геометрические формы вопят, истекая кровью. Я смотрю в абсолютный первобытный хаос в самом центре Вселенной и прикасаюсь к башням из черного хрусталя на мертвых лунах, где руки пришельцев нацарапали Желтый знак на живой плоти скал. Я взбираюсь на Фиолетовые горы и попадаю в воронку Великого Белого Пространства. Я бесформен и лишен тела. Но не одинок. Ты слышишь меня, парень? Я не один.