Монтаньяры

Однако 31 января Дантон, предлагая аннексировать Бельгию, несколько ограничил завоевательные планы: «Я утверждаю, что напрасно высказываются опасения по поводу чрезмерного расширения границ Республики. Ее границы определены самой природой. Мы ограничены ею со всех четырех сторон — со стороны Рейна, со стороны океана, со стороны Альп и Пиренеев. Границы нашей Республики должны закончиться у этих пределов, и никакая сила на земле не помешает нам достигнуть их».

Увы, таких сил в Европе, да и в самой Франции оказалось слишком много. В Англии казнь короля премьер-министр Питт объявил «самым гнусным и самым жестоким злодеянием» в истории, за которое она намерена отомстить. Правительство Питта разрывает официальные отношения с Францией, устанавливает эмбарго на вывоз хлеба. В Голландии тоже проявили крайнюю враждебность. Конвент 1 февраля по докладу Бриссо объявляет Англии и Голландии войну. Против Франции вместе с Англией оказался папа римский, герцог Пармы, Модены, король Неаполя, все многочисленные государства Германской империи. В марте Конвент объявил войну Испании. Соглашение о втором разделе Польши позволило Пруссии активнее вести войну против Франции, а России сблизиться с Англией. За исключением северных держав, Швейцарии, Венецианской республики и Тосканы, вся Европа объединилась против Франции.

Наступает трагическая военная весна 1793 года. За несколько недель потеряны все «естественные границы», все завоевания Франции. К концу марта пришлось оставить Бельгию, в начале апреля левый берег Рейна. За своими границами Франция удерживает только Майнц, осаждаемый врагом. Сокрушительные поражения только частично объяснялись военно-стратегическими обстоятельствами вроде запоздания в соединении двух французских армий. Главная причина была политической. Население «освобожденных» стран не только не поддержало свободу, связанную с тяжелым бременем оккупации, но и выступило против французских войск. Они сами оказались в плачевном материальном и моральном состоянии. Дюмурье передал снабжение в руки своих поставщиков. Военный министр Паш, справедливо недовольный ими, создает свою систему снабжения. В результате неразберихи солдаты голодают и остаются босыми. Множество волонтеров, записавшихся на одну кампанию, отправляются домой. Растет дезертирство. Численность армии за два зимних месяца уменьшилась с 400 до 230 тысяч. Между тем по докладу монтаньяра Дюбуа-Крансе минимально необходимая численность составляла полмиллиона. К тому же армия нуждалась в реорганизации, ибо состояла из двух разнородных частей: «белых», то есть солдат старой армии, и «синих» — волонтеров, получавших больше денег, выбиравших своих командиров и не знавших суровой дисциплины. Напрасно Дюбуа-Крансе требовал «амальгаму», слияние армии в одно целое. Генералы возражали, а их поддерживали жирондисты в Конвенте.

За всем этим стояла роковая слабость: отсутствие единого и эффективного руководства. Жирондисты отвергали многократно предлагавшееся Дантоном и от лица Болота Барером правительство национального единства. Сами же они оказались совершенно неспособными руководить войной, не признавая никаких энергичных мер. Они создали Комитет общей обороны, занимавшийся лишь бесконечными дебатами. Войной пытался руководить министр Паш. Но жирондисты вместе с Дюмурье вели против него яростную борьбу, поскольку он взял в свое министерство много монтаньяров. Дюмурье добивался при поддержке Жиронды замены Паша (он стал мэром Парижа) Бернонвилем, но это только запутало дело. Неспособность жирондистов руководить войной и оказалась главной причиной поражений.

Дюмурье вообще имел собственные авантюристические замыслы. Он планировал поход на Париж и восстановление монархии в пользу герцога Шартрского, сына Филиппа Эгалите. Он мечтал также о создании независимого бельгийско-голландского королевства, корону которого он предназначал лично себе!

Действия Дюмурье загадочны и тревожны. Марат уверенно предсказывает его измену. Плохие вести приходят и с Рейна, где действует армия генерала Кюстина. Храбрый рубака, но слабый полководец, он теряет один город за другим. Кюстин удерживает пока Майнц, но он осажден врагом. Множатся признаки надвигающейся военной катастрофы. Противоречивые слухи тревожат Париж.

А здесь и без того хватало поводов для волнений народа, страдавшего от голода и дороговизны. В очередях у лавок женщины с грустью вспоминали, сколько стоили продукты раньше. Конечно, в разных местах цены росли неодинаково, но в среднем они выросли на 200 процентов по сравнению с 1789 годом. В Париже было легче, поскольку булочникам власти выплачивали дотацию, чтобы хлеб стоил не дороже 3 су за фунт. В других городах цена поднималась до 6–8 су при дневном заработке в 20 су.