Монтаж

Дима сноровисто трансформировал монтажную лестницу в стол, согнув ее буквой «П», затем вытащил из коробки новый шкаф, разложил инструменты, подкрутил редуктора на баллонах с газом. Мы созерцали молча, нужно было чему-то научиться, чтобы нас не вышвырнули в первый месяц. Тем более, что Вова обещал нам экзамен, который решит размер нашей будущей зарплаты. Нужно было поучаствовать.

– А нам то что делать?

Дима-босс вздрогнул, непонимающе обернулся с выпученными глазами.

– А вы чего здесь? Простава с меня что ли? Ну дают…

Он как-то поник, разочарованно отвернулся и стал с грустным видом перекладывать отрезки медной трубы. Повторения не требовалось. Через час дым вырывался из нашей каморки так, словно там горел рубероид. Мы расположились за столом-лестницей, Морозовский вытянулся на ящиках с инструментами, а я сел у окна. Разговор блуждал из угла в угол, стаканы позвякивали, рабочий день подходил к концу.

Карман наставника заверещал сереной, мы как-то сразу уловили, что звонит начальство. Дима-босс поговорил пару минут, затем повернулся к нам.

– Значит, суть такая. Вова пожелал, чтобы вы сегодня еще научились вешать консоли, так что дуйте на Ваську, шкафы то вы уже знаете.

Пустой ящик без запорной арматуры аккуратно стоял у стеночки, рабочий день закончился. Мы сели в автобус и отправились на Ваську.

Покровская больница

На Покровке в этот поздний час работали монтажники из конкурирующей фирмы, специально приглашенные Вовой. Похоже, что наем новых работников за копеечную зарплату он считал слишком дорогим делом, поэтому платил в двойном размере халтурщикам, так как сроки сдачи объекта вышли за пределы разумного.

Стемнело. Мы пробирались вдоль красных корпусов, то и дело прячась в тени каштанов, берез и тополей. Люди уже разошлись по домам, чтобы немного отдохнуть от своих надсмотрщиков. Вся эта иллюзия важной деятельности прекратилась до завтрашнего утра и на улице дышалось легче обычного. Поздним вечером не сложно думать о чем-то большем. Мысль пробивает застывшую корку разума, когда перед глазами не мелькают рекламы, машины и угрюмые лица. Я думал о том, что творец, возможно, самое неразумное существо во вселенной, лишенное какого бы то ни было опыта, а вот у людей его навалом.

Лекарства, отчаяние, смерть, дешевая еда, измученные тела – все это вобрал больничный аромат. Лестница вела на третий этаж в новое хирургическое отделение. Ремонт шел полным ходом и собирался идти так еще очень долго. Сменив обувь, мы стали шнырять повсюду, и в одной из комнат нашли учителей. Первый был при усах, толстый, румяный, с пробором посередине, второй скорее походил на преподавателя из университета на пенсии. Умные усталые глаза смотрели безрадостно, он уже перевалил тот рубеж, когда мир вместо того, чтобы лежать у твоих ног, ставит тебя раком и растягивает жесткими холодными пальцами твой рот, требуя подобия улыбки.

– Консоли пришли вешать? – поздоровался преподаватель.

Мы пожали руки.

– Да хотя бы посмотреть, – ответил я.

Морозовский хранил надменное молчание.

– Ну хорошо. Серега, покажи им, как разбирать.

Консоль представляла собой полутораметровую белую панель, которая имела выходы под разные газы, розетки, выключатели, лампочки. Консоль являлась финишной точкой всей газовой магистрали. Усач повел нас в другую комнату, там в шести ящиках лежало пять консолей, одна была прикручена к стене. Серега взял одну, положил на подоконник, маленькой крестовой отверткой открутил восемь шурупов и снял верхнюю крышку, затем сдвинул четыре большие круглые шайбы и вытащил клапана.

– Разбирайте все пять, а потом тащите к нам.

Усатый Серега поплелся обратно, затем развернулся в дверном проеме и добавил:

– Вот еще что! Наверх не суйтесь, во избежание…, – он резко провел ребром ладони поперек своей шеи и кивнул в сторону угла.

Мы перевели взгляд и немного забеспокоились. Весь пол в углу был залит кровью, мы заметили, что она красной дорожкой тянется к окну и поднимается по стремянке. На подвесном потолке было много кровавых отпечатков рук, многих квадратов не хватало, какие-то валялись на полу.

– Не дрейфьте, парни, – сказал Серега, – вы же не мудаки?

– Не замечал за собой.

– Тогда боятся нечего. Это был Эдик, кстати ваш коллега. Тот еще мудозвон… Полез, короче, Эдик наверх, трубу тащить, квадраты снять поленился.

Он ткнул себя пальцем в грудь.

– Хотя, дядя Сережа его предупреждал.

Он выудил из пачки папиросу, прикурил.

– Половинка уха в карман шлепнулась и руку до кости прорубило. На этом он успокоился. Тут же в больницу и лег. В смысле, в эту самую. Сейчас на втором этаже кайфует. Вова с перепугу хорошую оплату больничного ему выдал.

– Хотя бы так.

– Да вы не обольщайтесь, Вова потом вспомнил, что оформить его еще не успел, а значит не при делах. Деньжата Эдик назад конечно не вернет, долечится и уволится, а вы договор свой почитайте.

В воздухе разливался запах абсурда, такой родной и привычный для всех русских людей. Разобрать консоли оказалось делом плевым. Мы справились за десять минут, но дальше работа застопорилась.

Преподаватель подошел к стене и потыкал ее пальцем.