Монтень. Выписки и комментарии. 1930-е годы

А вот из другой области. Весьма сомнительно, может ли та выгода, которая проистечёт от изменения действующего закона, каков бы он ни был, быть столь очевидной, чтобы перевесить тот вред, который причиняется колебанием закона, тем более, что государственное управление подобно зданию, сложенному из различных частей, настолько тесно скреплённых между собой, что невозможно потрясти одну из них без того, чтобы это не отразилось на всей постройке в целом. Законодатель тирренцев¹⁸ постановил, чтобы каждый, кто пожелает либо уничтожить один из старых законов, либо заменить его новым, предстал перед народом с верёвкой на шее, дабы в том случае, если его новшество не будет одобрено всеми, он был немедленно удушен.

Против новшеств: Я питаю отвращение к новшествам, какой бы вид они ни имели; и у меня есть основание к этому, ибо я видел их весьма вредные последствия. Невзгоды, угнетающие нас во Франции вот уже столько лет, не являются целиком новшествами; но, к несчастью, можно утверждать с полной уверенностью, что именно новшества их в конечном счёте произвели и породили, даже зло и разрушение, совершившиеся впоследствии помимо них и против них; всё это приходится поэтому поставить на их счёт.

Heu! patior telis vulnera facta meis!¹⁹

Те, которые потрясают существующий строй, легко становятся первыми жертвами его крушения. Плод смуты не достанется тому, кто её вызвал: он бил по воде и мутил её для других рыболовов. Связь и строение этой монархии, и это её величественное здание, будучи нарушены и потрясены новшествами, особенно в старые годы, давали сколько угодно случаев и поводов для возникновения подобного рода несправедливостей. Королевское величество труднее низвести с вершины до посредственности, нежели низвергнуть далее на самое дно.

Но хотя зачинщики переворота более вредны, их подражатели более преступны, так как следуют примерам, ужас и зло которых они испытали; и если даже злодеяниями можно стяжать себе различные степени почёта, то надо признать, что преимуществом первых перед вторыми являются слава изобретательства и мужество первого почина. Все виды распутных новшеств удачно черпают в этом первоначальном и обильном источнике образцы для подражания, стремясь замутить наш правительственный строй и даже в самих наших законах, созданных в первую голову для избавления от этого зла, мы читаем объяснение и оправдание всякого рода дурных начинаний; с нами происходит то же, что рассказывает Фукидид²⁰ об эпохе гражданских войн в своём отечестве, а именно: в угоду общественным порокам и чтобы они казались более извинительными, их окрестили новыми, более мягкими словами, ослабляя и смягчая истинный смысл, – и всё это под предлогом благотворного воздействия на нашу совесть и наши убеждения: honesta ratio est²¹. Но и самый лучший повод для новшества очень опасен: adeo nihil motum ex antiquo probabile est²²! Говоря откровенно, мне представляется огромным эгоизмом и самомнением так высоко оценивать свои убеждения, чтобы ради их торжества стремиться к ниспровержению общественного мира, связанному со столькими неизбежными бедствиями, с такой ужасающей порчей нравов, всегда вызываемой гражданскими войнами, с такими тяжёлыми переменами в существующем положении вещей, и стремиться произвести всё это в своей собственной стране. Не является ли плохим расчётом давать свободный ход стольким известным и несомненным порокам, чтобы бороться с недостатками сомнительными и ещё подлежащими оспариванию? И разве имеется худший вид пороков, нежели те, которые оскорбляют нашу совесть и вместе с тем наш здравый смысл?