Монтигомо - Ястребиный коготь

— Но ведь я перехожу, как ты сам догадался, чтобы сделать ее передовой. Видишь ли, если бы все советские люди рассуждали так, как рассуждаешь сейчас ты, у нас не было бы ни одной передовой бригады. И вообще ничего бы не было передового.

— Но ведь ты теряешь заработок, пап!

— Временно, временно, сынок.

Сережа снова потеребил пуговицу на подушке.

— Я все понял, пап! Это очень здорово, что ты пошел в эту бригаду!

Он потянулся под одеялом. Сон все больше одолевал его.

— Пап, а знаешь, кто ты? — вдруг спросил Сережа сонно, подкладывая под щеку кулак и не открывая глаз. — Ты Монтигомо — Ястребиный коготь.

— Кто?

— Ты, папа, борец за честность и справедливость, — совсем сонно пробормотал Сережа и заснул.

Глава СЕДЬМАЯ

Отец ушел на работу рано, когда все еще спали, и новость о том, что он перешел в отстающую бригаду, сообщил всем домашним за завтраком Сережа. Все замолчали и переглянулись.

— Ты что-нибудь не понял, червяк, — сказала Лиза, — ты вечно путаешь.

— Я ничего не путаю, — рассердился он и торжественно прибавил: — Папа будет получать на пятьдесят рублей меньше! -

Бабушка всплеснула руками:

— На пятьдесят рублей! Господи, мы же не сведем концы с концами!

— А мне кажется, что дядя Костя поступил очень благородно, — робко проговорила Катя и покраснела. (Она краснела очень часто, заливаясь краской до самых ушей.)

— Благородно? — покривилась Лиза. — Плакало мое новое платье!

— Не горюй, сестренка! — улыбнулся Степан и снисходительно потрепал ее по плечу. — Будет у тебя новое платье!

И действительно, в конце дня, когда девочки на веранде делали уроки, Степан принес два свертка. Лиза видела, как он вошел в калитку в своем хорошо сшитом голубом костюме, небрежно помахивая свертками. Он шел по дорожке мимо зазеленевших кустов сирени неторопливой, чуть ленивой походкой, элегантный, красивый и, как всегда, чисто выбритый.

— Вот вам, сестренки, — весело сказал Степан, поднимаясь на веранду и протягивая по свертку Лизе и Кате.

— Что это, Степа? — покраснела Катя.

— А ты разверни, разверни.

Лиза развернула сверток и тихонько взвизгнула.

— Поплин! Это же очень модно, Степа! Спасибо, милый! — Она повисла у него на шее и чмокнула в щеку. Потом она завертелась на веранде, набросив на плечо яркую материю, приговаривая: — Спасибо, милый! Спасибо, милый! Степа, ты просто прелесть! Катя, такое платье надо обязательно сшить с оборкой. Я видела такое платье на одной артистке. Степа, ты — прелесть!

— Погодите, это еще не все, — сказал Степан. — Берег я вам подарки к Первому мая, но да уж ладно, получайте сейчас.

Он ушел в свою комнату и вернулся на веранду с двумя коробками.

— Туфли! — ахнула Лиза.

Это действительно были туфли. Изящные, белые, с очень узкими носками, на маленьких каблуках.

Девочки завизжали на этот раз так громко и радостно, что из кухни высунула голову бабушка.

— Уж больно ты их балуешь, братец, — покачала бабушка головой, но, судя по ее улыбке, и она была довольна.

— Степа! — сказала Катя. — Но это же очень дорого стоит! Откуда у тебя столько денег?

— Премию от горторга получил, — сказал Степан рассеянно. — Мой магазин, сестренки, считается лучшим в городе: огромная прибыль за первый квартал. Вот мне в горторге и сказали: «Спасибо тебе, Степан Петрович, за хорошую работу!»

В тот же день бабушка отвезла девочек к портнихе. А накануне Первого мая сестры надели новые платья.

Первой от портнихи вернулась Лиза (Катя задержалась в школе, и у Лизы не хватило терпения дождаться ее).

Увидев входящую в калитку внучку, бабушка на веранде тихонько ахнула. Портниха явно перестаралась, сшив не в меру модное платье.

— Принцесса! — вскрикнула бабушка. — Чистая принцесса! Только уж больно взрослой ты кажешься в этом платье, Лизонька.

Несколько потрясенная своим нарядом, Лиза прошлась по двору, повертелась с поднятой рукой.

— Ты знаешь, бабунечка, на меня все на улице оглядываются! Я так рада! Так рада!

Она взбежала на крылечко и обняла бабушку.

— Ласточка ты моя ненаглядная! — забормотала бабушка. — Голубка моя нежная! Совсем на мать стала похожа… а?

— Ну что же ты плачешь, бабушка?!

— Да так… Глаза на мокром месте…

Лиза сияла.

— Бабушечка, а мама была очень красивая?

— Уж какая красивая! Вот бы посмотрела она сейчас на тебя! Вот бы сердечко ее забилось!

Вытирая глаза, бабушка ушла в дом, а Лиза долго кружилась по двору, придерживая пальцами юбку в оборках, и напевала: «Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!»

Во двор вошел Петушков и, восхищенный, застыл у калитки.

— Вот это стиль! — негромко воскликнул он, тронув пальцем свои усики. — Пардон…

— Опять, Петушков, вы здесь ходите! — рассердилась Лиза.

— Пардон…

Она хотела сказать еще что-то, но, заметив, как он любуется ею, почему-то промолчала и покраснела.

— Что вы все «пардон» да «пардон»…

— От чувства! — на его лице блуждала глуповатая ухмылка. — У вас, Элиза, предельно роскошный наряд!

— Меня зовут Лиза, а не Элиза.

— Но ведь Элиза красивей! Я скажу знакомому художнику, чтобы он написал ваш портрет в этом платье… Скажите, сколько вам лет?

— Какое это имеет значение? — смутилась Лиза.

— Ну все-таки?