Монтигомо - Ястребиный коготь

Директор широким жестом указал на газету, и ребята вдруг увидели, что на его левой руке недостает двух пальцев.

— Георгий Савельевич! — завопил Саша. — Так это вы? Так это вы Жорка? Ох, ребята, какая у нас будет заметка!

Георгий Савельевич смущенно улыбнулся и, посмотрев на дядю Леню, укоризненно покачал головой…

…Дядя Леня задержался в тот вечер у Георгия Савельевича. Я возвращался домой вместе с Сашей по тихим улицам Борисова, и всю дорогу мы говорили об отважных комсомольцах, о маленькой северной станции.

На прощанье Саша сказал:

— Завтра выходной. Ты ложись сразу спать, а я тебя разбужу на зорьке. Пойдем рыбу ловить.

Я лег, но долго не мог заснуть. Где-то на улице звенела гитара и девичьи голоса стройно пели:

Так будьте здоровы, живите богато, А мы уезжаем до дому, до хаты…

Глава ТРЕТЬЯ ТРИДЦАТЬ ТРИ КОМАРА

На рассвете мы пошли на реку. Было прохладно, но от ходьбы я скоро разгорячился и расстегнул воротник рубашки.

Заря за дальним лесом пламенела все ярче и шире, и вода в Березине казалась совсем красной. На лугу там и тут, словно клочки белой ваты, лежал утренний туман. Так было тихо кругом, что я отчетливо слышал, как где-то далеко-далеко в степи щелкает кнут пастуха и неясно мычат коровы.

— Ты комсомолец? — спросил вдруг Саша.

— Нет еще, — сказал я, смутившись, — мне только в прошлом месяце четырнадцать исполнилось.

— И мне, — ухмыльнулся он, — значит, мы одногодки. Я все хочу заявление подать, да как-то страшно,… Какие у нас заслуги?

— Вообще страшновато, — согласился я. — Хорошо им было — Георгию Савельевичу и дяде Лене. Все-таки гражданская война, интервенты… Отличиться можно было.

— Да, подходящее время было, — вздохнул Саша и прибавил: — Ну, вот и пришли. Сейчас забросим удочки и подкрепимся малость.

Он остановился перед нешироким протоком, поставил ведро и, осторожно разложив на траве удочки, спросил меня о чем-то.

— Ага, — рассеянно ответил я, не слушая его и любуясь разгорающимся утром. — Что ты сказал?

— Я говорю: ты есть хочешь или нет? — покосился он на большой сверток, который мне сунула перед уходом тетя Нюша.

— Ах, ты вон про что, — сообразил я и положил сверток на траву, — давай закусим…

Мы забросили удочки в реку, дрожащие круги побежали от поплавков по красной воде. Потом я развернул сверток, и Саша восторженно прищелкнул языком:

— Ух ты, и снарядила ж тебя тетя на рыбалку! Прямо как Папанина на Северный полюс… Эй, эй, смотри-ка, вот уже и клюет!

Он присел на корточки и выдернул из воды серебряную рыбку. Пока мы завтракали, поплавки несколько раз ныряли в воду. А когда я завернул остатки завтрака в газету, в нашем ведре билось уже с десяток окуней.

— А теперь давай покурим, — почмокал Саша губами, и глаза его блеснули. — Я сегодня для тебя московских припас.

Он полез в карман и торжественно вынул пачку «Казбека».

— Ты знаешь, Саша, — смущенно сказал я, — ты сам кури, а я не буду… Что-то у меня горло болит…

— Чудак, ты покури, может, горло-то и пройдет.

— Что ты! Еще хуже будет… Уж я знаю…

Саша повел плечами.

— Не хочешь — дело твое. А все равно чудак: ведь «Казбек» все-таки! Для тебя же покупал…

Он обиделся и замолчал, свесив в воду ноги с закатанными до колен брюками. Время от времени он выпускал уголком губ струю дыма и иронически поглядывал в мою сторону. Вероятно, Саша думал, что, почуяв запах табачного дыма, я не вытерплю и попрошу у него папироску. Но этот запах, как мне казалось, только осквернял воздух, наполненный тонким и чистым ароматом луга и реки.

Взошло солнце, и вода в Березине сразу поголубела. Бесчисленными искрами блеснула на траве роса. Стайка птиц низко пролетела над лугом и скрылась в лесу.

На противоположном берегу протока босоногая девочка лет десяти, помахивая хворостинкой, гнала к воде стайку гусей. Свободной рукой она подтягивала подол платья, чтобы мокрая трава не касалась его, и что-то негромко напевала.

— Эй ты, курносая! — крикнул Саша. — Гони своих пернатых куда-нибудь подальше, а то ты нам всю рыбу распугаешь.

Девочка внимательно посмотрела на нас, рассмеялась и удивительно звонким и тоненьким голоском продекламировала:

Жил на свете курносей,
Пас на речке он гусей.
— Эй, послушай, курносей,
Подари-ка мне гусей!

Отвечает курносей:

— Нет, не дам тебе гусей…
— Отчего же, курносей,
Ты не хочешь дать гусей?
— Оттого, что курносей
Любит кушать сам гусей!

Мы переглянулись и расхохотались. Она тоже заливисто засмеялась в тон нам, а гуси ее тревожно загоготали.

— Чепуха какая-то, но складно у нее получается, — сказал Саша. — А гусей ты все-таки, курносей, гони подальше.

Девочка весело ответила:

— А я их совсем и не на речку гоню, а вон в тот затончик. Там течения нету.

— Ладно, курносей, гони, гони!..

С каждой минутой солнце припекало все жарче, меня скоро разморило. Я долго крепился и, наконец, нерешительно предложил:

— Саша, давай поспим!..