Монтигомо - Ястребиный коготь

— А здорово действуют! — блеснул Саша глазами. — Говорят, немцы боятся за город даже нос высовывать. Как высунут — так партизаны и накроют! Эх, достать бы нам оружие… По одному пистолетику только бы!

Как-то рано утром Саша взволнованно растолкал меня в постели и зашептал:

— Витя, я сейчас на выгон бегал… Нельзя сегодня корову вести…

Я спустил ноги с кровати.

— Ты почему без меня на выгон бегал? Почему не разбудил?

— Попробуй разбуди тебя! Спишь, как сурок.

— Чего ты орешь?

— Я не ору, а шепотом говорю… Немцы оружие в сараи привезли, забор из колючей проволоки делают.

Я слетел с постели и быстро оделся. Мы пробежали на выгон и залегли в бурьяне. Действительно, группа немецких солдат натягивала на столбы возле складских помещений Заготзерна колючую проволоку. Другая группа разгружала грузовые машины с каким-то оружием.

Часа через два солдаты уехали, оставив под деревянным грибком часового с автоматом.

— Ну, — сказал Саша, серьезно посмотрев мне прямо в глаза, — понимаешь, что надо делать?

— Понимаю! — кивнул я, хотя на самом деле ничего не понимал.

— Вон дождевая канава. По ней можно незаметно пролезть под колючей проволокой до того сарая.

— Опасно, — качнул я головой.

Саша нахмурился:

— На войне всегда опасно… Сегодня ночью и полезем. Однако ночью гитлеровцы поставили второго часового. Из своей засады мы видели двигающиеся во мраке фигуры солдат, блеск электрических фонариков и ясно слышали незнакомую речь.

— Надо днем, Саша, — шепнул я.

— Да, надо днем, — вздохнул он. — Ты утром выгонишь корову для отвода глаз, а я полезу…

Утром небо заволокло серыми тучами. Порывами дул холодный северный ветер, накрапывал дождь. Одинокий немецкий часовой, подняв воротник шинели, сутулился под грибком.

Наша корова, не обращая внимания на погоду, начала с хрустом щипать траву. Саша огляделся по сторонам, взволнованно глотнул воздух и скрылся в лопухах. По едва уловимому движению широких листьев мне было видно, как он ползет по канаве. Вот он уже в десяти метрах от меня, вот в двадцати, вот он уже достиг колючей проволоки…

У меня вдруг зазвенело в голове: я видел, как часовой вышел из-под грибка и, постукивая ногой о ногу, неторопливо побрел в сторону канавы.

— Ну-у, дурная! — что было сил закричал я на корову, вскакивая с места. — Ну, пошла, чего стала!

Немец остановился, глядя на меня. Это был солдат лет пятидесяти, с морщинистым лицом и синеватыми мешками под глазами. Потом я заметил, что в тылу гитлеровцы почти никогда не держали молодых солдат.

Я с силой хлестнул корову веревкой, и она, выгнув хвост и вскидывая задние ноги, потащила меня прямо к грибку.

Солдат замахал рукой и раздраженно крикнул:

— Ап (пошел)! — Он быстро вернулся под грибок и повторил: — Ап!

— Господин солдат, — весело крикнул я, — тут трава хорошая. — Я сорвал горсточку травы и показал ему издалека. Он покосился на траву и промолчал.

Ветер дул все сильнее, и скоро солдат совсем съежился. Мне тоже стало холодно, и я попрыгал, чтобы согреться. Солдат подозрительно следил за моими движениями.

— Холодновато, господин солдат, — сказал я.

— Ап! — повторил он автоматически.

Сколько времени мы так наблюдали друг за другом, я не знаю. Может быть, полчаса, может быть, час. Наконец мне показалось, что вдали на огороде мелькает коренастая Сашина фигура, и я погнал корову обратно. И не ошибся: среди картофельных кустов сидел Саша. Его лицо было торжественным.

— Садись, — сказал он и, когда я опустился рядом, протянул мне небольшой черный пистолет. — Это тебе как раз по карману. У меня тоже такой.

— Вот здорово! — ликующе вскрикнул я. — А патроны?

— Сколько хочешь! — Саша повел рукой по рубашке: за пазухой у него было полно маленьких золотистых патронов, которые постукивали, словно камешки.

— Ты знаешь, что я придумал? — продолжал он. — Надо нам будет составить подпольную группу. Я думаю, можно привлечь ребят из нашего ремесленного. Например, Гришу Науменко. Я завтра к нему сбегаю. А оружия хватит! Немцы все в беспорядке сложили и, наверное, толком даже не знают, сколько там чего есть.

На другой день он ушел в город и к ночи не вернулся. Мы начали порядком волноваться, потому что гитлеровцы запрещали ходить по городу после семи часов вечера. Тетя Нюша ворчала, то и дело поглядывая в окно:

— Не понимаю, что у него там за дела такие? Сидел бы себе дома, так нет же. И до чего мальчишки народ неугомонный!

— Вернется, тетя Нюша. Такой, как Саша, не пропадет! — успокаивал я, но на душе у меня было тревожно.

Спать мы не ложились до глубокой ночи. Часов в двенадцать раздался стук в дверь.

— Наконец-то! — сказала мама., - Открой, Витюша.

Я распахнул дверь и отшатнулся. На пороге стоял высокий незнакомый человек с пышной бородой и длинными усами. Он торопливо шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

— Кого… вам? — спросил я, отступая и переводя дыхание. Из соседней комнаты выглянула тетя Нюша.

— Не узнаете, значит? — заговорил человек удивительно знакомым голосом.

— Леня! — ахнула тетя Нюша и бросилась к нему на грудь.