Монументальная пропаганда

Его комната, как известно, находилась в полуподвале. Нижняя часть окна стояла в бетонном кармане ниже уровня тротуара приблизительно на полметра, а верхняя часть приблизительно на метр поднималась над уровнем. Прямо в окно летел поток воды, как из трубы большого диаметра. Бетонный карман немедленно наполнился, вода давила в стекло и опасно сочилась внутрь. Одна молния ударила прямо в карман, и вода немедленно закипела, но стекла не лопнули. Другая молния, очевидно, ударила в крышу, и ощущение было такое, что на дом упала большая бомба.

Трое друзей все еще сидели за столом. Глядя в сторону окна, Ванька опять вспомнил бой в Кандагаре, когда моджахеды из всех видов оружия крошили их батальон, застрявший в ущелье и практически беззащитный. Крыша тоже вспомнил афганский опыт и штурм дворца президента Амина.

Жердык ничего подобного вспомнить не мог и полез под стол.

—#Ты чего?#— прокричал ему Ванька, отогнувши клеенку.

—#Я боюсь!#— прокричал из-под стола Жердык.

—#Все боятся,#— сказал ему Крыша,#— но зачем же лазить под стол? Вылезай!

Он схватил Жердыка за шкирку и стал тянуть наружу, а тот упирался, плакал и кричал:

—#Ребята! Не надо! Оставьте меня здесь! Я боюсь. Вам не страшно, вы герои, а я боюсь!

—#А ты не бойся. Это не страшно,#— сказал Ванька, казалось, совершенно спокойно.

—#Это тебе не страшно!#— прокричал Жердык.#— Потому что ты обрубок. Тебе жить незачем, а я еще полон сил.

Глядя на Ванькино лицо, трудно было понять, что оно выражает.

—#Вылезай, Саня!#— сказал он Жердыку почти ласково.#— Успокойся. Ты что же, грозы не видел? Вылезай, потолкуем.

Как ни странно, эти слова подействовали на Жердыка, и он, оттолкнувши руку Крыши, вылез и отряхнулся смущенно.

—#Ну вот,#— сказал Ванька.#— Вот и хорошо. Выпей еще и успокойся.

Жердык принял протянутый ему стакан и отхлебнул, стуча в стекло зубами и проливая водку на грудь.

—#Ты знаешь,#— сказал ему Ванька,#— когда очень страшно, надо думать о чем-нибудь отвлекающем. Я, когда нас крошили в ущелье, почему-то старался вспомнить стихи, которые я где-то зачем-то читал и запомнил.#— Ванька закрыл глаз и почти пропел:

Утомленные пушки
В это утро молчали.
Лился голос кукушки,
Полный горькой печали.
Но ее кукованье
Не считал, как бывало,
Тот, кому этой ранью
Встарь она куковала…
Взорван дот в три наката,
Сбита ели макушка…
Молодого солдата
Обманула кукушка.

—#А мне,#— сказал Крыша,#— в таких случаях приходят на память маршевые песни. «Несокрушимая,#— пропел он,#— и легендарная…»

—#«В боях познавшая радость побед…»#—  подхватил, ободряя себя, Жердык и посмотрел в окно.

Стихия проявляла признаки успокоения.

—#Не надо это!#— попросил Ванька.#— Ты,#— повернулся он к Жердыку,#— лучше спой нам что-нибудь лирическое.

—#А что?#— спросил Жердык и вздрогнул от вновь сверкнувшей за окном молнии.

—#Что хочешь. Например, свою любимую песенку Герцога.

Крыша посмотрел на Ваньку вопросительно.

—#Да сейчас вроде не к месту,#— засомневался Жердык.

—#Ничего,#— сказал Ванька.#— Хорошая песня всегда к месту. Ну, давай.

—#Ты думаешь?#— сказал Жердык.

И согласившись, приложил руку к груди, открыл рот. Но в это время опять засверкали молнии: одна, другая, третья.

Жердык обхватил голову руками, присел и снова полез под стол. Новая молния опять попала в бетонный карман. На этот раз стекло лопнуло, кипящая вода хлынула внутрь. Клубы горячего пара закрыли все.

—#Умираю!#— закричал из-под стола Жердык.

—#Тогда я вам спою,#— сказал Ванька и потянулся к магнитофону.

Крыша немедленно сообразил, что это значит, но он Ваньки уже не видел.

—#Стой!#— закричал он и кинулся к Ваньке сквозь пар.

Он прыгнул, как ягуар. Вытянув руки вперед, летел он на перехват, похожий, может быть, на торпеду. И застигнут был случившимся прямо в полете.

Ванька нажал на клавишу, из микрофона вылился чистый тенор Жердыка:

—#Сердце красавицы…

И тут полыхнуло не снаружи, а изнутри, и Крыша не упал на Ваньку, а, напротив, взмыл вверх и продолжил свой полет в бесконечность.

Глава 18

Незадолго до грозы Аглая Степановна Ревкина сидела за столом, пила чай с ванильными сухарями и поглядывала в окно. Там было тихо и ясно. Ничто не предвещало ничего.

Аглая вспоминала свою поездку в Москву, встречу с генералом Бурдалаковым, драку с милицией, скандал со скульптором Огородовым. Нахал! С такой болезнью явился прощаться. Вот и ей пришла пора расстаться со своим постояльцем. Три десятка лет прожили вместе…

—#Вот,#— сказала она, подойдя к нему с чашкой,#— видишь, все-таки дождались. Завтра тебя поставят на старое место, и это уже все, никто тебя оттуда не сдвинет.