Монументальная пропаганда

— Не скажете ли, когда к нам приносят газеты? — спросила Аглая.

Екатерина Григорьевна еще раз посмотрела на часы и сказала, подавляя зевоту:

— Часов в девять приносят, а что?

— А раньше, — спросила Аглая, — где-нибудь они бывают?

— На мор… — сказала дежурная, широко открыв рот и прикрывая его ладонью… — вок… — потрясла головой, — за… ле.

Аглае повезло. На морвокзале киоск уже работал, и газеты только что подвезли из местной типографии, где «Правда» печаталась с матриц, доставляемых самолетом. Аглая купила один экземпляр, который не только пах краской, но был еще теплым, словно вышел из пекарни, а не из печатной машины. Аглая увидела на первой странице подвальную статью с крупным заголовком «К 90-летию со дня рождения И. В. Сталина», и что-то сразу ей не понравилось. Может быть, то, что без портрета. Может быть, то, что… «со дня рождения И. В. Сталина», а не «товарища И. В. Сталина». Ей не терпелось прочесть статью тут же, но спохватилась, что забыла очки, а без них зрение постигало только крупные буквы. Побежала в гостиницу.

Дежурная уже прибрала свое ложе и сидела под лампой у телефона.

— Купили газетку? — спросила она вежливо.

— Купила, — буркнула Аглая и поднялась к себе, сгорая от нетерпения.

То, что она прочла, потрясло ее, может быть, даже больше, чем речь Лысого на двадцатом съезде. От Лысого ничего хорошего ожидать нельзя было, а эти… Они начинали так обещающе… Статья ничем не отличалась от тех, которые печатались во времена Лысого. И вашим, и нашим. Некоторые заслуги признавались, но с первых строк с явным преуменьшением и оговорками… С юных лет включился в революционное движение. Принимал активное участие в создании газет «Звезда» и «Правда», в руководстве деятельностью большевиков, вместе с другими возглавлял борьбу против троцкистов, правых оппортунистов…

Вместе с другими, а не вдвоем с Лениным, не один из самых главных. И уже во второй колонке бесстыдное признание:

«В оценке деятельности Сталина КПСС руководствуется постановлением ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. „О преодолении культа личности и его последствий“.»

Дальше сплошное разочарование:

«Вместе с тем Сталин допускал теоретические и политические ошибки, которые приобрели тяжелый характер в последний период его жизни… В дальнейшем стал постепенно отступать от ленинских принципов… Факты неоправданного ограничения демократии и грубого нарушения социалистической законности, необоснованные репрессии… допустил определенный просчет в оценке сроков возможного нападения… На своем XX съезде партия разоблачила и осудила культ личности. Проделала громадную работу по восстановлению…»

Приступ безумия охватил Аглаю. Она мяла газету, рвала ее на куски, плевала на них, оплеванное бросала под ноги и топтала. И вдруг замерла, пораженная страшной мыслью: ее отправили сюда, выманили из родного дома специально, чтобы убрать Его и выкинуть на свалку, как они сделали это со всеми другими его памятниками во всех других городах Советского Союза. Они специально подсунули ей этого генерала, который развлекал ее и отвлекал от главной задачи.

— Какая я дура! — сказала она сама себе и, повторяя без конца «дура, дура», кинулась к телефону и попросила дежурную вызвать срочно такси.

Время было раннее, работы мало, машина пришла скоро. Аглая спустилась с большим чемоданом, дала дежурной пять рублей, попрощалась и уехала на вокзал.

Глава 20

Ей повезло купить купейный билет. Поезд в это время года был почти пуст, и от Сочи до Воронежа она ехала одна. У нее было нижнее место, но она сама залезла наверх, надеясь, что здесь ей никто не помешает. Весь день лежала, думала и не могла понять теперешних руководителей. Даже Лысого она понимала лучше. Тот хотел сделать карьеру на разоблачении вождя, может быть, даже мстил Сталину за прежние унижения, добивался дешевой популярности у народа, стремился понравиться Западу, а эти-то к чему вели дело? Для чего свергали Хрущева, издавали идеологические постановления, соединяли обкомы, закрывали журналы, давили диссидентов…

В Воронеже в купе вошел и проехал два перегона пожилой человек в форме железнодорожника. Его сменили два майора танковых войск и женщина, жена одного из них, который звал ее Пончик. Офицеры тут же достали бутылку водки, а Пончик — завернутую в газету жирную жареную курицу. Муж Пончика сходил к проводнику, принес четыре чайных стакана, а другой майор поднял голову к Аглае: