Монументы Марса

— А я и не намерен задерживаться, — сказал Прострел. Он поднялся. Он почти высох. — Я понял, что вами руководит стремление к славе. Иначе бы вы уступили мне свою очередь.

— Господи! — удивился Басманный. — При чем тут слава! Нет никакого подвига в том, чтобы телепортироваться на Титан. Даже в специальных отчетах моя фамилия не будет фигурировать. Все уже испытано тысячу раз. До свидания.

— Прощайте, — сказал Прострел, направляясь к двери. — И все-таки я полечу вместо вас.

— Пожалуйста. Летите раньше меня, вместо меня, идите пешком, только оставьте меня в покое. И Таисию тоже.

— Посмотрим, — сказал Прострел, задерживаясь в дверях. — Хотя с вами я, пожалуй, больше не увижусь.

Дверь хлопнула.

Басманный, борясь с ощущением нереальности, огляделся. Нет, Прострел не был кошмаром.

Басманный отхлебнул еще кофе. Кофе совсем остыл. Он подошел к окну. Из подъезда вышла сгорбленная тонкая фигура и бросилась к стоявшему неподалеку флаеру.

Высокий сутулый человек с крепким носом и выразительными глазками вошел в кабинет шефа и робко улыбнулся с порога.

Для своего появления в кабинете шефа Прострел выбрал самое неудачное время. С утра все в институте шло наперекосяк. Связь с Титаном вдруг начала барахлить, из Центра сообщили, что на четырнадцать часов энергию не гарантируют, на второй станции контроля полетел резервный компьютер. Лисичка была в истерике, куда-то пропал Басманный…

— Здравствуйте, — сказал высокий человек. — Я рад с вами познакомиться.

— Да? — удивился шеф. — Как вы сюда проникли? Я сегодня никого не принимаю. И вообще сейчас ухожу на запуск.

— Знаю, — улыбнулся посетитель. — Моя фамилия Прострел. Я арфист. Мне надо на Титан.

— Очень приятно, — сказал шеф. — Но я не понимаю, кто вас пропустил.

— Ваша секретарша, — сообщил Прострел и уселся в кресло.

— Тогда обращайтесь в управление пассажирских перевозок, — сказал шеф, который не выносил нахалов.

— Когда?

— Года через два. Почти наверняка года через два установки пойдут в серию.

— Это меня не устраивает, — так же серьезно сказал Прострел. — Мне надо быть на Титане завтра. Это последний срок.

— Почему?

— Несчастная любовь, — сказал Прострел.

— Ничего не выйдет, — сказал шеф, поднимаясь, потому что замелькавшие на пульте справа от стола огоньки показали, что присутствие шефа в пусковом зале требуется немедленно.

Прострел поднялся вслед за ним.

— Вы тратите свое и мое время, — сказал шеф.

— Ничего подобного. Вот результаты медицинского обследования.

— Это еще зачем? — Шеф попытался отмахнуться от аккуратно сложенной пачки бумаг и перфокарт.

— Чтобы у вас потом не было неприятностей из-за того, что вы отправили на Титан неподходящего человека.

— Вы будете неподходящим, даже если принесете мне справку из Космического Центра.

— Они именно оттуда, — сказал Прострел.

Шеф быстро шел по коридору, автоматически раскланиваясь со встречными. Прострел тоже мотал головой, словно прожил в институте по крайней мере год.

— Это невозможно, — сказал шеф. — Космический Центр не обследует арфистов. Вы не представляете, до чего они загружены.

— Представляю, — сказал Прострел негромко. — Мне пришлось потратить целый день, пока я всего добился.

— Добились?

— А как же иначе?

Шеф на секунду остановился, посмотрел на Прострела из-под седых бровей мрачным взглядом, взял бумажки и бросил взгляд на гриф: «Космический Центр». Затем поспешил к пусковому залу.

— Я понимаю, Артур Артурович, — догнал его арфист, — что все эти документы и рекомендации от академика Пыхова и третьего института Воскобойникова не играют для вас роли…

— У вас и это есть?

— Все есть. Запуск является, так сказать, внутренним делом нашего института. И состояние здоровья теленавта — дело третье…

— Как вы сказали?

— Теленавт. Это мое изобретение. Я полагаю, что теленавтика, основателем которой вы, Артур Артурович, являетесь, станет со временем основным направлением в мировой науке. А вы как думаете?

— Я на эту тему не думаю, — буркнул шеф, который знал цену грубой лести, но устоять против нее ему было трудно, как и любому основателю мировой науки.

Пусковой зал представлял собой сцену в разгар Бородинского сражения. Разноцветными суетливыми жучками техники различных служб института облепили громоздкую серую матовую установку, словно хотели растащить ее на винтики, что было неправдой — шла последняя проверка узлов. Красивая женщина в голубом халате рыдала на алюминиевом табурете, рядом стоял толстый брюнет со стаканом воды, который при виде шефа громко сказал:

— Басманного все нет. — Это был Радик.

— Домой звонили?

— Не отвечает.

— Он не мог струсить! — произнесла, глотая слезы, красавица.

— Ты, Лисичка, молчи, — сказал Радик. — Связь с Титаном опять барахлит. Кого вместо Басманного отправлять будем… в случае чего?

— Меня, — быстро сказал Прострел. — Я уже готов.

— Это еще кто? — удивился Радик.

Лисичка с интересом поглядела на кандидата в теленавты. Слезы продолжали струиться по ее прекрасному лицу.

Из-под потолка возник глухой голос:

— Артур Артурович, связь с Титаном. У них срочное сообщение.