Мор

Вопреки предчувствиям следующую декаду не происходило ровным счетом ничего. Никаких необычных убийств, никаких странных происшествий. Тишина.

Я валялся в кровати, пил лечебные отвары, хлебал куриные бульоны и понемногу приходил в себя. Берта и Марк делали вид, будто присматривают за мной, и беспрестанно ругались; Гуго на пару с Валентином шныряли по кабакам, ставили выпивку знакомым стражникам и держали ушки на макушке, но всякий раз возвращались пустыми и усталыми, подобно двум побитым жизнью солдатским барабанам.

Все по этому поводу нервничали, мне было плевать. Контрабандисты от нас никуда не денутся; куда больше беспокоило самочувствие. Пусть при резких движениях больше и не казалось, что вот-вот порвутся проткнутые заточкой потроха, но одно дело – в постели отлеживаться и совсем другое – на улице работать…

Бесы!

– Не стоит хмуриться, дорогой, – попросила Берта и улеглась на кровать. – Лучше улыбнись. Все будет хорошо, правда?

– Не дави на меня!! – потребовал я.

– Я давлю? – Девушка фыркнула, показала язык и, нехотя отстранившись, уселась рядом. – Почему ты такой злой? Разве я плохо о тебе забочусь?

– Нет.

– Вот именно! Из меня бы вышла идеальная жена!

– Вот и поищи себе идеального супруга, – буркнул я.

– Обязательно быть таким козлом? – Берта поднялась с кровати, собрала со стола пустые тарелки и вышла.

Я только вздохнул, с кряхтением поднялся на ноги и подошел к Марку, который склонился над толстенным томом и делал вид, будто его в комнате нет.

– Что читаешь?

– «Трактат о скверне» блаженного Патрика Дубрского, – ответил брат-экзорцист, заметил мою обеспокоенность и замотал головой: – Нет-нет! Книга не из закрытых хранилищ!

– Тогда ладно, – проворчал я и вернулся в постель.

– Нас этому не учили, но блаженный Патрик был убежден, что скверна может передаваться от человека к человеку.

– Так и есть, – кивнул я. – Ты ведь сам видел. Нет?

– Я не об этом, – поморщился Марк. – Тут говорится, что любой может помочь бесноватому, пожертвовав частицей собственной души. Просто принять его скверну в себя.

– Ну и?.. – Ход мыслей экзорциста мне категорически не понравился. – Что с того?

– Та девица в веселом доме… – поджал парень губы. – Ее поначалу переполняла скверна…

– В самом деле?

– Когда я только увидел ее – да. А когда второй раз зашел в комнату, она оказалась просто пьяна.

– Неужели?

– Вы ведь что-то с ней сделали, да? Приняли скверну в себя? – Марк поежился и продолжил: – Я чувствую в вас нечто непонятное. И тот несчастный в Рживи, он испугался вас до полусмерти, только лишь взглянув в глаза…

– К чему этот разговор? – нахмурился я.

– Вы не осознаете всей опасности! Скверна способна разъесть душу и превратить человека в чудовище!

– На мой счет не беспокойся.

– Но как?..

– Лучше подумай, какой шанс у простого головореза получить назначение официалом ордена Изгоняющих.

– Возможно, я чего-то не понимаю, – пробормотал сбитый с толку парень.

– Так и есть.

Я выпил целебного отвара, от которого невыносимо клонило в сон, откинулся на подушку и закрыл глаза. Вот ведь привязался! О своей душе лучше бы побеспокоился…

Когда проснулся, Берта и Марк увлеченно спорили, стоит ли расценивать греховные помыслы наравне с реальными поступками или мысли человека не заслуживают столь строгой оценки.

Какое-то время я крепился, потом не выдержал и очень спокойно произнес:

– Голубчики мои, а не пойти бы вам прогуляться?

– Вот еще! – фыркнула девушка. – Мы за тобой присматриваем!

– Вы и присматривайте, только не так громко! Марш отсюда! Быстро!

Выпроводив сиделок, я доковылял до подоконника, взял верхнюю книгу из громоздившейся там стопки и вместе с ней вернулся обратно.

Подложил под спину подушку, раскрыл на закладке и сразу обратил внимание на выделенный чертой текст.

«Есть Свет, есть Тьма и есть Бездна, что разделяет эти начала и не дает Тьме поглотить Свет, а Свету рассеять Тьму. И мир наш существует лишь до тех пор, пока сохраняется такое положение вещей. Как Свет гаснет в Пустоте, так и Тьма растворяется там.