Мор

Именно это обрекает жалкие потуги чернокнижников на неудачу, их извращенное сознание просто не способно вместить в себя столько потустороннего, чтобы преодолеть законы мироздания и открыть врата Тьме. Но родится однажды человек, способный не заблудиться в Бездне и не сгореть в безжалостном пламени Извечной Тьмы. И станет он проводником Смерти, и получит невероятное могущество, и послужит причиной гибели нашего мира.

И восстанут из могил мертвые, и станут ходить меж людей исторгнутые Пустотой бесы. И польется кровь, и будет литься она три декады и три дня, а после упадет с черных небес безжалостное пламя и сгорят города большие и малые, и смоют их прах нахлынувшие на землю волны морские. И не уцелеет никто».

«История Оража-на-Рее от основания и до наших дней» – прочитал я вытесненное на обложке название и недоуменно почесал затылок.

История Оража-на-Рее, как же! Да от нее только обложка осталась, а внутрь Марк «Пришествие Извечной Тьмы» преподобного Модеста Оражского запихнул. Ну дает!

Покачав головой, я вернул книгу на подоконник. Читать откровения о гибели мира не хотелось. Бред чистой воды.

Прорваться через Бездну и прикоснуться к Тьме?

Встречал я человека, чувствовавшего себя в Бездне как дома, и встречал человека, несшего в своей душе темный пламень. Первый был уязвим для Тьмы, а второго едва не сожрали бесы. И таких – единицы. Чтоб эти таланты соединились в ком-то одном? Чушь!

Взбив подушку, я развалился на кровати и только начал подремывать, как в комнату заскочил Валентин.

– Началось! – прямо с порога заорал он. – Трехпалый нашелся!

– Где? – немедленно откинул я одеяло.

– В припортовых складах, – сообщил Дрозд и присосался к кувшину с водой.

– Живой?

– Мертвее не бывает.

– Свои избавились?

– Нет, свои капитана как раз прятали. – Усач перевел дух и плюхнулся на стул. – Только не помогло. Двух охранников зарубили, Трехпалого живьем сожгли. Лицо не пострадало, а тело будто головешка. И скальп сняли.

– Похоже, действительно началось. Скальп – это показатель, – кивнул я. – Гуго где?

– За конторой Костаса присматривает, но тот сегодня не появлялся еще.

– Когда совершили нападение на склад?

– Ночью.

– Костас мертв, – поморщился я. – Намекни кому-нибудь из стражников его дом проверить. Только сам не светись.

– Ясно, командир.

– Теперь вы знаете, как действует убийца, – услышите о похожих смертях, немедленно сообщайте.

– Хорошо.

Костас и в самом деле оказался мертв. И он, и пятеро его телохранителей. Как поведали подмазанные Валентином стражники, убийца выломал дверь, перебил охранников и выпотрошил законника – выпотрошил в буквальном смысле этого слова, – но при этом никто из соседей ничего не слышал.

– Вот так и надо было действовать, беса в печень! – выругался Валентин, рассказав о случившемся.

– Не суетись, – поморщился я, застегивая рубаху. – Все только начинается. Будет и на нашей улице праздник.

А пока пусть убийца за нас всю грязную работу сделает. Правда, если промедлим, только и останется, что за ним трупы собирать.

– Себастьян, похоже, еще одна резня! – заскочил в комнату запыхавшийся Гуго и взъерошил слипшиеся от пота седые волосы. – Тут недалеко. На соседней улице практически.

– Кого?

– Каких-то бандитов. Как говорят, мутная компания была.

– Контрабандисты?

– Возможно. И тоже у всех скальпы того… отчекрыжены!

– Валентин, сможешь договориться с бейлифом, чтобы нам дали осмотреть место преступления?

– Зачем?

– За надо.

«Ты узнаешь его, как только увидишь…»

– Хм… – задумался Дрозд. – Придется наплести что-нибудь…

– Наплети. И заплати, не скупись. Деньги у Гуго возьми.

– Как скажешь, командир.

Усач убежал на поиски бейлифа, фокусник повел меня на место. Я едва успевал за циркачом и почем зря крыл невыносимую духоту. Днем моросил мелкий дождик, а к вечеру выглянуло солнце, начало парить, и дышать стало просто нечем. Да еще и в боку кололо.

Не выдержав, я уселся на лавочку, притаившуюся в тени развесистого апельсинового дерева. Перевел дух, зашагал дальше и вскоре увидел толпившихся на улице зевак. Гуго отправился разузнать последние новости; я опустился на каменную ступеньку дома напротив и несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя дурноту.

Полегчало.