Мор мечей

Туркос упал, когда Анеас сделал восьмой шаг. Больше над гниющим стволом не показалась ни одна голова. Анеас замедлил ход… баска догнала его.

Рогатые перепрыгивали через мертвое дерево. Их было двадцать или около того…

– Ложись! – кричал Анеас.

Он обхватил шаманку за пояс и дернул, опрокидывая на землю, вышибая дух из груди. Одновременно он обратил в пар всю воду, собравшуюся в сердцевине мертвого дерева. Простое заклинание, не требующее сосредоточения, в отличие от мучительной сушки. Ствол взорвался. Девяностофутовое бревно превратилось в тысячи острых деревянных игл, разлетевшихся на сорок шагов во все стороны.

Герметическая защита тут помочь не могла.

Когда Анеас поднял голову, в ушах у него звенело, звуки доносились с запозданием, а с деревьев все еще падали ветки. Листьев на них не осталось. Одну рогатую тварь пригвоздило к гнилому бревну. Щепки, измазанные алой кровью, торчали повсюду.

Баска задергалась, и Анеас сполз с нее, нашаривая кинжал – меч он потерял на бегу или при падении. Он не думал, что справился со всеми.

Туркос что-то сказал – по крайней мере, зашевелил губами. Перегнулся через бревно и выстрелил из арбалета.

Большая Сосна встал и поднес к губам рог. Анеас что-то расслышал.

Взрывы старого клена и проклятых деревьев уничтожили подлесок и листву. Яркий солнечный свет заливал искалеченный лес.

Анеас встревожился. Что-то искало его. Смотрело прямо на него. Его раскрыли. Он загородился, а потом, помня о давлении, принялся поднимать щиты один за другим. Баска, сияющая золотом, уже ставила свои.

Удар был черно-зеленый и такой сильный, что снес его первый внешний щит. Золотой щит удержался.

Анеас сражался, как учила мать. Отправил тихое, малозаметное атакующее заклинание, как только ударил противник, не успев понять даже, выдержит ли щит. Врагу тоже пришлось поставить защиту – и открыться. Анеас, хороший ученик, обрушился на него. Перехватив инициативу, он стал бросать во врага весь свой арсенал без перерыва. Три иллюзии атаки, мощный электрический разряд, крошечный акт творения, сложный, изысканный, старательно опробованный.

Он сотворил слепня.

Враг парировал электрический разряд, влил часть силы в развеивание иллюзий и ударил в ответ, послав молнию.

Занавес золотого пламени упал на черную молнию, как дождь на лесной пожар. Баска была сильна. Но магию почему-то предпочитала золотую, а не зеленую.

В реальности слепень пробрался через черно-фиолетовое сияние одного щита и тяжелую, пахнущую человеческим семенем зелень другого.

Это был Кевин Орли.

То есть человек, спрятанный за щитами, походил на неуклюжую рогатую копию Кевина Орли: бледно-черное тело, облаченное в черные доспехи, с угрожающе торчащими черными, налитыми кровью рогами. На голове и ладонях светились вытатуированные руны. Но лицо оставалось лицом Кевина Орли, хотя его и исказил гнев.

Анеас пожалел, что слепень такой слабый. Но все же он сумел укусить волшебника, попытавшегося прихлопнуть эту симуляцию живого.

Кевин Орли заревел, почувствовав яд.

Капли золотого огня прожгли его внешние щиты. Волшебник… исчез.

– Черт! – рявкнул Анеас.

Рогатый перепрыгнул через бревно. Из массивного тела торчали щепки. Приземляясь, он отправил Туркоса на землю копьем.

Смотрит на Облака уклонилась от второго удара почти нечеловеческим движением, левой рукой вонзила нож в плечо рогатому и развернулась, заставляя того потерять равновесие. Босой ногой, усиленной герметически, она раздробила колено твари. Выдернув нож, она атаковала еще раз, отсекла половой орган твари и разрезала бедро. Сосуды у рогатого были человеческие, кровь брызнула фонтаном, и через четыре удара огромного сердца тварь сдохла, выбросив напоследок струю крови на десять шагов.

Анеас успел восхититься этой сценой – почему он сам, худой юноша, ни разу не додумался использовать герметическое искусство, чтобы усилить свои удары? Но сейчас им с Большой Сосной и без того было чем заняться. Рогатые приближались. Анеас не мог даже сосчитать их. В высоту они достигали семи футов, их тела испещряли уродливые раны от стрел, щепок или огня. Глаза горели безумием.

Первый противник возник с другой стороны гнилого бревна, и Анеас ударил. Тварь напала слишком быстро, и наконечник копья на мгновение завис перед ним. Анеас отбил его кинжалом в правой руке, а левой схватился за древко – тварь дернула его назад. Анеас вцепился в копье и оттолкнулся от гнилого бревна – в ногу воткнулась заноза, но теперь Анеас повис на копье. Он оказался выше твари и совсем близко к ней – и всадил кинжал между челюстью и плечом. Затем прыгнул вперед и обхватил ногами огромный торс. Безумие в глазах твари погасло, и она упала.

Оба противника Большой Сосны уже сдохли. Один получил этрусским топором в голову с пяти шагов, а второй сидел, глядя на собственные кишки, пока Большая Сосна не отрубил ему башку.

Анеас покатился по земле, забыв, что за спиной у него висит лук. Попытавшись встать, он понял, что потянул мышцы. Опять почувствовал бы себя дураком, но времени не хватило. И лук сломался.