Мор мечей

Габриэля захлестнуло странное чувство любви и страха одновременно. Ему нравилась лесть – и он боялся ее. Он хотел стать императором, потому что знал, что с этим званием делать. И боялся становиться императором, потому что не знал, что престол сделает с ним. Но внутри него скрывался мальчик, который мечтал о чужом одобрении и редко получал его. Габриэль выпил.

– Не заставляй меня снова поднимать тебя на щит! – заорал Деркенсан.

Дело выходило из-под контроля. Габриэль понимал, что не сможет сообщить нордиканцам о необходимости предварительных переговоров с Ириной.

– Сегодня я слишком устал, чтобы быть императором, – сказал он.

Деркенсан нахмурился, отпил эля и сел, мрачно глядя на Габриэля.

– Ешьте, пейте и спите, – объявил тот. – Рыцари Красного отряда отправятся встречать королеву на рассвете.

Лучники принялись глумиться над вышестоящими. Их насмешки счел бы добродушными только человек очень широких взглядов.

– Отряд под командованием Плохиша Тома займет их место через три дня.

Последовали радостные крики – людям дали возможность как следует напиться.

– А теперь продолжайте. – Габриэль спрыгнул с бочки.

Майкл кивнул, а Эткорт присел рядом с капитаном.

– Пойдут все рыцари, – сказал он. – Мы все обсудили. Даже сэр Кристос и морейцы.

– Если справишься, – кивнул Габриэль. – Мне кажется, мне самому придется вас вести.

Он подошел к Деркенсану и попросил:

– Дай мне день или два.

Деркенсан посмотрел на него то ли горько, то ли разочарованно.

– Вообще считается, что это должно быть неожиданным. Нельзя говорить гвардии, когда можно объявить тебя императором.

Габриэль взял предложенную кружку темного эля, отпил, сел.

– Мне нужно еще несколько дней. Я не говорю о морейской политике. Я прошу от имени всех людей, которые умрут, если мы не справимся.

Деркенсан выпил и посмотрел на своих капралов. Брегиль Беловолосый, старейший из выживших нордиканцев. Лицо его пересекал шрам, деливший бороду на две части. Габриэль никогда не понимал, как он оправился после такого ранения. Торвин Лакбон, здоровенный, как дом, и вообще не нордиканец. Эрик Сноудер, которого чаще звали Эриком Золотым из-за гривы ярко-рыжих волос и огромного количества золотых колец на пальцах. Мужчины они были крупные и довольно спокойные – пока трезвые.

– Да ну на хрен, – сказал Золотой. – Он же все равно император. Ну и какая разница? Заткнись, Харальд, и пей.

– Да! – согласился Беловолосый, который пил очень усердно.

Лакбон перебирал пальцами бороду.

– Ты же наймешь нас снова, когда стаешь императором?

– Я уже месяц назад отправил почтовую птицу, – сказал Габриэль.

– Отлично, – решил Деркенсан. – Пусть вороны пируют на теле старого императора. Нам нужен дракон.

Габриэль знал, что нордиканцев легко принять за детей: такие они простые и жестокие, до смешного. Прямо как их родичи, горцы. Поэтому он надолго задумался.

– Дракон появится в самом конце, – серьезно заявил он. – И у него будет только одна попытка.

– Но наши топоры окажутся впереди твоих щитов, – сказал Беловолосый.

– Ты уже продумал план? – просиял Деркенсан.

– Друзья, – тихо произнес Габриэль. Говорить с нордиканцами было непросто. Они всю жизнь сражались и вообще местами походили скорее на Диких, чем на людей. Не получалось поверить, что Деркенсан – лучший друг юного Мортирмира. – Это не простая война.

– Простых войн не бывает, – расхохотался Беловолосый. – Даже если Бальдр Гнилое Нутро крадет корову у Лодира Криворожего, это все равно сложно. Много сторон, много лиц, много трусов, много жадных.

– Эта война больше похожа на попытку пройти через болото… – пояснил Габриэль, с трудом подбирая слова, – чем… Чем на обычную войну.

– И? – спросил Деркенсан.

– Если я все правильно сделал, если мы победим во всех сражениях и отгадаем все загадки, в конце у нас будет один шанс призвать дракона. Один. Все может свестись к одному мечу или топору. – Он посмотрел в ледяные глаза, горевшие, как северное сияние.

– Ага, – сказал Золотой. – Значит, тебе нужны мы. Я хочу убить дракона.

– И отомстить? – спросил Деркенсан.

– Месть – для сосунков, никогда не целовавших женщину, – рассмеялся Беловолосый. – Убей дракона, и тебя запомнят навсегда.

– Что тут происходит? – спросил Плохиш Том, бесшумно выходя из темноты.

– Думаем, как убить огромного дракона.

– Я в деле, – решил Том.

– Выпьем за это, – сказал Золотой и встал. Все нордиканцы встали. Габриэль тоже встал. Они выпили.

Часом позже Гэвин лежал на животе, голый, а Габриэль ощупывал его зудевшее плечо, где росла чешуя.

– Очаровательно! – сказал он. – Крошечные чешуйки.

Гэвин двинул брата локтем в бок так, что Габриэль задохнулся.

– Прекрати!

– Мэри нужен рыцарь, а не чудовище в чешуе.

– Ну, ты будешь довольно красивым чудовищем. Да, чешуи становится больше. Как будто твое тело наконец нашло способ ее выращивать. – Он потыкал брата иглой. – Лучше кольчуги.

– Я тоже заметил, – признался Гэвин. – Черт! Я хочу жениться.

– Я думаю, нужно спросить у мастера Смита. И, может быть, у Гармодия. Брат, я согласен, что это важно, но давай сначала займемся чумой. Из Брогата пришли дурные новости, а Мортирмир чуть не падает.