Мор, ученик Смерти

буквы. Картина не производила бы даже половину своего впечатления, знай

неискушенный читатель, что лошадь с огнедышащими ноздрями, на которой восседает

ужасный призрак, зовут Бинки.

— Я бы придумал что-нибудь вроде Клык, Сабля или Черный Бриллиант, продолжал

Альберт, — но у хозяина свои маленькие причуды. Небось, ждешь не дождешься, когда

поедете, а?

— Да, наверное, — несколько неуверенно произнес Мор. — Я никогда своими глазами

не видел Смерть за работой.

— Немногим это удавалось, — согласился Альберт. — И уж во всяком случае, никому

не сходило с рук дважды.

Мор набрал в легкие побольше воздуха и решился.

— Насчет его дочки… — начал он.

— А, ВЫ ЗДЕСЬ. ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, АЛЬБЕРТ. МАЛЬЧИК.

— Мор, — машинально поправил Мор. Смерть широкими шагами вступил в

конюшню, слегка пригибаясь, чтобы не задеть потолок. Альберт приветственно кивнул,

причем, как заметил Мор, в его кивке не было ни намека на раболепие слуги. Он просто

ответил на приветствие, отдавая дань формальности. Мору пару раз приходилось видеть

слуг в тех редких случаях, когда отец брал его с собой в город. Так вот Альберт ничем не

напоминал людей этой профессии. Он вел себя так, словно дом на самом деле

принадлежит ему, а реальный хозяин это нечто, с чем приходится мириться, вроде

лупящейся краски или пауков в уборной. Смерть, похоже, ничего не имел против такой

позиции. Выглядело это так, как будто все, что должно быть сказано между ним и

Альбертом, было сказано давным-давно. И теперь каждый занимался своим делом с

минимумом неудобств в процессе. Мор же чувствовал себя так, словно прогуливался

после сильнейшей грозы. Природа отбушевала. Все вокруг чистое и умытое, воздух свеж.

Ничего неприятного, но есть чувство, что только что высвободилось колоссальное

количество энергии.

К списку, который он вел внутри себя — списку вещей, которые надо сделать, —

присовокупился пункт о выяснении причин странного поведения Альберта.

— ПОДЕРЖИ, — Смерть сунул в руку Мору косу, а сам легким движением взлетел в

седло.

Коса на вид казалась вполне обычной, нормальной. Если не считать лезвия: оно было

таким тонким, что сквозь него можно было смотреть — полоска бледно-голубого

мерцания в воздухе, способная резать пламя и колоть звук.

Мор держал косу очень осторожно.

— МОЛОДЕЦ, МАЛЬЧИК, — одобрительно произнес Смерть. — А ТЕПЕРЬ

ЗАБИРАЙСЯ СЮДА. АЛЬБЕРТ, НЕ ЖДИ НАС.

Лошадь пошла легкой рысцой — со двора и в небо.

Этот момент должен был сопровождаться вспышкой, на худой конец, потоком звезд.

Воздуху надлежало завернуться спиралью и превратиться в облако вращающихся искр.

Такие явления обычно происходят во время заурядного, набившего оскомину гиперскачка

из одного измерения в другое. Но в данном случае парадом командовал Смерть, а он, как

истинный художник, не нуждался в дешевых эффектах. Он проскальзывал между

измерениями бесшумно, без усилий, с таким же изяществом, с каким проходил сквозь

запертую дверь. Легким галопом они пересекали облачные каньоны, неслись мимо

колеблющихся, точно волны, громад кучевых облаков, пока, наконец, облачные жгуты не

расступились и их взорам не открылась панорама нежащегося в лучах солнечного света

Диска.

— ВСЕ ПОТОМУ, ЧТО ВРЕМЯ ПОДДАЕТСЯ РЕГУЛИРОВКЕ, — ответил Смерть на

удивленный вопрос Мора. — НА САМОМ ДЕЛЕ ОНО ВОВСЕ НЕ ТАК УЖ ВАЖНО.

— Я всегда считал его важным.

— ЛЮДИ ПРИПИСЫВАЮТ ЕМУ ТАКУЮ ВАЖНОСТЬ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО

ИМЕННО ОНИ ИЗОБРЕЛИ ЕГО, — последовал Пасмурный ответ, показавшийся Мору

крайне банальным. Однако юноша решил оставить возражения при себе.

— Что мы будем делать сейчас? — спросил он.

— В КЛАТЧИСТАНЕ ИДЕТ МНОГООБЕЩАЮЩАЯ ВОЙНА, — пояснил Смерть. —

ЗАМЕЧЕНО НЕСКОЛЬКО ВСПЫШЕК ЧУМЫ. ИЛИ, ЕСЛИ ТЫ ПРЕДПОЧИТАЕШЬ.

МОЖНО ЗАНЯТЬСЯ ОДНИМ ДОВОЛЬНО ИНТЕРЕСНЫМ ПОКУШЕНИЕМ.

— Что, убийство?

— АГА, КОРОЛЯ.

— А, короли, знаю… — произнес Мор таким тоном, как будто речь шла о чем-то

хорошо известном и даже вызывающем легкое утомление.

Раз в году в Овцекряжье заходила группа бродячих, или, по крайней мере, легких на

подъем, актеров. В представлениях, которые они давали, речь неизменно шла о королях.

Они только и делали, что либо убивали друг друга, либо были убиваемы. Плели сложные и

запутанные заговоры, в ходе которых одну личность обязательно (невзирая на

бросающиеся в глаза различия) принимали за другую, а сыновья надежно и надолго

терялись (чтобы затем, в самый драматический момент, найтись). Дежурный набор

неминуемо включал в себя призраков, ведьм и, как правило, большое количество с

наслаждением пускаемых в ход ядовитых и отравляющих веществ и кинжалов. Все в

целом создавало впечатление, что быть королем — не синекура. Тем большее удивление

вызывал тот факт, что половина действующих лиц, судя по маниакальному упорству,

сгорают от желания таковыми стать. В общем-то, у Мора сложилось довольно

противоречивое представление о жизни в королевском дворце. Единственная четкая идея,

которую он извлек из этих представлений, состояла в том, что обитатели всяческих замков

хронически недосыпают.

— Пожалуй, мне было бы очень даже интересно посмотреть на настоящего короля, —