Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 1

Мы можем, наверное, сказать: «Этот человек солгал, украл, совершил подлог, растратил доверенные ему деньги, а тот человек, напротив, прожил жизнь с чистыми руками». Но мы не можем утверждать, что первый из этих людей не боролся, пусть и безуспешно, против искушений, под влиянием которых второй из них пал бы без борьбы, встреться они на его жизненном пути. Мы можем утверждать, у кого наиболее чистые руки перед лицом Рода Человеческого; но никак не можем мы утверждать, кто обладает наиболее чистой душой пред лицом нашего Господа. Мы можем утверждать: «Вот этот человек совершил прелюбодеяние; а вот тот человек прожил жизнь, не совершив этого греха». Но мы не можем утверждать, происходила ли невинность первого из этих людей от холодности его сердца, от отсутствия мотива, от присутствия страха или от недостаточности искушения; не можем мы утверждать и того, что падению второго предшествовала неописуемая внутренняя борьба между всепобеждающей страстью и всесдерживающим осознанием будущего раскаяния. Щедрость, равно как и скупость, могут быть уступками природному темпераменту; и в глазах Господа долгая и щедрая жизнь одного человека, которая стоила ему немногих усилий и редких настоящих жертв, соответственно, немного прибавила к его добродетели и стоит меньшего, нежели всего несколько редких щедрых поступков, на которые чувство долга и сострадания вынудило кого-то другого, по природе своей сдержанного и скупого. Даже в жизни, полной греха, позора и падений, может быть больше заслуг, больше самоотверженных усилий и самых достойных стихийных проявлений нравственного величия, нежели в жизни, которая всегда казалась нам самой что ни на есть праведной.

Когда мы выносим приговор падшим или сочувствуем им, откуда нам известно, что, подвергнись мы таким же искушениям, которым подверглись они, мы не пали бы точно так же, как пали они, и возможно, после еще менее продолжительного сопротивления? Откуда мы можем знать, что предприняли бы мы сами, окажись мы без работы, будь мы исхудалыми, голодными, мерзнущими у нетопленного очага, а наши дети просили бы у нас хлеба? Мы не пали, потому что не встретили в своей жизни достаточного искушения! Тот же, кто пал, может быть, в душе не менее достоин, чем мы. Откуда мы знаем, что наши сестры, дочери, жены смогли бы противостоять бедности, покинутости всеми, страданиям, позору, лишениям и искушениям, против которых не устояли их несчастные падшие сестры? Возможно, и они не пали лишь потому, что не подвергались в своей жизни настоящим жестоким искушениям! Как мудро указание молиться за то, чтобы Бог не ввел нас во искушение!

Человеческое суждение никогда не должно быть незыблемым. Сколько убийств было совершено по суду вследствие простого невежества или безумия судей! Сколько убийц было повешено по приговору суда, среди которых истинных, природных, убийц было не больше, чем среди присяжных или судей, выносивших им приговор! Закономерно возникает сомнение, не является ли судопроизводство любой страны огромным институтом произвола и несправедливости. Господь видит и то, что недоступно взору человека; и даже самый последний преступник, как бы черен он ни был в глазах общества, пред Его лицом обладает каким-то мельчайшим лучиком света, мерцающим в уголке его души; однако это тот самый лучик, который давно бы уже погас в душах многих из тех, кто ныне гордо прохаживается в непреходящем свете мирской славы, подвергнись они тем же испытаниям, каким подвергся этот несчастный отверженный.

Мы не познали даже внешней жизни человека. Мы не имеем права даже высказывать суждения о его поступках. Мы не знаем и половины всех деяний порока или добродетели, совершенных нашими самыми близкими людьми. Мы даже о своем ближайшем друге не можем утверждать со всей определенностью, что он не совершил того или иного греха, не нарушил той или иной заповеди. Пусть каждый испросит совета у своего собственного сердца! Сколько наших собственных порочных или добродетельных деяний остались неизвестными нашим самым близким друзьям?! Скольких добродетелей, которые нам приписывает общество, мы не имеем; сколькими пороками, за которые нас осуждают, мы не обладаем! Только малая толика наших порочных деяний обычно становится широко известной, а из наших добродетелей наибольшая и наилучшая часть, скорее всего, известна только Господу.