Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

Самосознание, ощущение своей личности, сопутствует нам на протяжении всей жизни. Нельзя говорить ни о каком существовании разума вне самосознания. Оно не является продуктом ни размышлений, ни логических рассуждений, ни наблюдений, ни экспериментов или опыта. Это Божий дар, как инстинкты; и это самосознание мыслящей души, которая, в сущности, и есть та самая личность, отдельная от нашего тела, которую мы считаем собой, есть также и самое неоспоримое доказательство существования души. Также мы обладаем способностью осознавать Силу, от которой зависим, которую мы способны определить, идею и картину которой мы способны для себя составить, в отличие от души, которую мы не способны определить, но, тем не менее, чувствуем, а посему знаем, что она есть. Правильное, истинное понимание этой Силы, Абсолютного Бытия, от Которого проистекает все сущее, нам недоступно, если под «правильным» и «истинным» подразумевать адекватное понимание; мы просто не способны на таковое в силу в высшей степени ограниченных наших способностей. И идея Бога, насколько мы оказываемся в состоянии сформулировать ее для себя, может возникнуть у нас только путем прямого Откровения или неустанных упражнений в философии.

Идея вселенскости предшествовала установлению какой-либо системы, призванной объяснить ее. Эту идею скорее чувствовали, чем понимали; и еще немало времени прошло, пока путем тщательного исследования природы и анализа всех ее составляющих философы не пришли к осознанию великой этой концепции, которая, собственно, и позволила им называться этим гордым словом. Ощущение, в первую очередь испытываемое обладающим самосознанием мозгом, пишет Платон, было «Божественным даром, переданным человечеству неким Прометеем или теми древними мудрецами, которые были ближе к богам, чем наше упадочное поколение». Сознание выделило из этого первого опыта понятие общей Причины, или Антецедента, которому они вскоре приписали личность и дали имя. Это была формулировка великой теоремы, ничтожная, по сравнению с ее действительно вселенской природой. Она объясняла всё, кроме себя самой. Это была истинная, но непостижимая причина. Целая вечность должна была пройти, прежде чем природа данной теоремы могла быть хотя бы отчасти правильно понята, а до того люди, признавая, что Первопричина является скорее объектом веры, чем науки, удовлетворялись исследованием более близких для них отношений существования и следования, доступных их способностям к познанию. Изначально и на протяжении длительного времени человеческий разум оставлял реальный мир ради созданного в спешке собственного воображаемого мира, и воображение заняло место разума, пытаясь создать искусственное построение, призванное дать определение самой неадекватной из всех возможных концепций путем претворения ее символов в реальность и замены ее сути тысячами субъективных материальных форм.

В поэзии, так же как в природе, идея Божественного единства сокрылась под многочисленными слоями символов; и понятийный аппарат трансцендентальной философии также покоился на взглядах на природу, вряд ли более глубоких, чем взгляды древнейших философов символического направления. Идея единства скорее скрывалась, чем толковалась; Ксенофан кажется противником Гомера потому только, что он более активно настаивает на монотеистическом элементе, который в поэзии был недостаточно представлен. Первичная философия подчеркивала Единство, утраченное поэзией; но, не соответствуя по способностям высокой цели исследования его природы, она снова отдала это понятие на откуп приблизительным определениям ощущений и заплутала в дебрях материализма, полагая концептуальное единство Первоэлемента всего лишь некоторым усовершенствованием материи, неизменной по своей сути, хотя и подверженной некоторым формальным и качественным мутациям в процессе постоянно чередующихся и повторяющихся разложения и возрождения. Философы сравнивали это единство с водой, огнем и воздухом, причем каждый стремился усовершенствовать учение своих предшественников или же находился под влиянием той или иной теологической традиции.

Во многих философских системах Божественная деятельность, разделенная поэтами поровну между целым множеством персонифицированных воплощений, в которых идея следствия заместила идею причины, или пантеистической эволюции, была восстановлена во всей полноте понятия Единого Целого, без всяких дальнейших подразделений, сначала как механическая жизненная сила, затем как всепроникающая и вседовлеющая душа, или изначальная мысль, и наконец, как внешний направляющий Разум.