Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

Человек способен и на более возвышенную Любовь, сочетающую священным браком разум с разумом и разум со Вселенной, тем самым порождая все самое высокое и достойное в разуме, выводя его за пределы земного мироощущения. Эта возвышенная Любовь не смертна и не бессмертна; это промежуточное звено между человеческим и Божественным, она заполняет разделяющую их огромную пропасть, таким образом, поддерживая единство Вселенной. Она возглавляет могущественных посланцев Небес, доносящих до богов людские молитвы и передающих людям взамен божественные дары. «Она вечно нища и далеко не так прекрасна, как привыкло думать человечество, ибо жалка и изнурена; она не может встать с земли, на которой лежит, бездомная и разутая; она не имеет крыши над головой, и спит на улице, и настолько сходна по своей природе с Матерью своей, что предстает вечной спутницей нужды. Однако, разделяя также и черты природы своего Отца, она вечно стремится к обретению добра и красоты; она бесстрашна, неутомима и сильна; она всегда строит все новые и новые планы; она всегда осторожна и изобретательна; она – философ на протяжении всей жизни своей, могущественный волхв, тонкий софист».

Идеальным венцом философии Платона является наблюдение за тем, для чего вся земная природа не создала зримого образа и соответствующего выражения, то есть за Верховным Прототипом всей и всяческой красоты, чистой и лишенной всех людских примесей, вроде плоти и цвета, за самим Божественным Оригиналом. Наделенный даром такого наблюдения обретает привилегию творить не просто обычные тени и отблески истинной добродетели, а саму добродетель, ибо он заключает завет не с тенями, но с Истиной; и, сотворив и отпустив в мир истинную добродетель, он становится другом Бога, то есть, насколько это свойство вообще может быть присуще человеку, бессмертным.

Сократ, как и Гераклит, верил во Вселенский Разум, проникающий повсеместно, во все вещи, в каждый разум, и постоянно воплощающийся в идеях. Поэтому он искал истину в мнениях людей и видел в общении разума с разумом одно из величайших свойств Мудрости и одно из могущественнейших средств человеческого прогресса. Он верил, что истинная мудрость есть достижимая идея и что нравственные устремления разума, извечные инстинкты умеренности, усердия и справедливости, изначально внушенные человеку богами, не могут обмануть его, если будут верно истолкованы.

Это метафизическое направление в философии постепенно привело к развитию визионерского суеверия. Приняв за истину раскрытие Истины в мыслях, философы этого направления пришли в конечном итоге к утверждению, что мысли человека суть Истина сами по себе. Таким образом, они породили совершенно языческое поклонение понятиям, которые именовали или фантомами, порождаемыми вещами, или частицами Божественной изначальной Мысли; они создали свою собственную мифологию; они бежали из тенет мифологии прошлого для того лишь, чтобы запутаться в сотканной ими самими новой сети. Теории и понятия, сотворенные и постоянно оберегаемые только самой теоретической философией, суть ее «идолы». Ведь слово  означает «образ», а ложный мысленный образ Бога ничем не лучше и не хуже, чем Его ложный деревянный образ. Это точно такой же идол. Бесстрашно бросаясь в пучину рассуждений о природе Вселенского Бытия, первая философия поставила себе задачу предложить решение или хотя бы какое-то толкование всех могущих возникнуть у человека сомнений. И чтобы достигнуть этой цели, она просто оказалась не в состоянии не создавать мало походящих на истину теоретических построений; и как древняя поэзия еще много веков назад пыталась заполнить духовную пропасть между человеком и Богом, придавая Богу вид человека, так и философия склонила голову пред сотворенным ею же Божественным умозрительным образом, в действительности призывая поклоняться своим собственным понятиям и, таким образом, компрометируя сама себя. Природа попала в плен общеупотребительных понятий, а понятия – и очень скоро – в плен слов.