Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

Христианство не должно было ненавидеть магию, однако человек в невежестве своем постоянно испытывает страх перед неведомым. Наука вынуждена была скрываться, дабы обезопасить себя от агрессивной страстности слепой любви. Она скрылась за новыми иероглифами, спрятала результаты своих трудов, скрыла свои устремления. Она создала обиходный жаргон алхимиков для того, чтобы на протяжении веков постоянно обманывать грубую толпу, алчную до золота. Это был живой язык только и исключительно учеников Герметической школы.

Бежав под сень масонства, алхимики привнесли в него систему градусов и поделились некоторыми своими тайнами с посвященными; не языком посвящения, а в ходе последующих наставлений, ибо даже для прошедшего ритуал посвящения, не владеющего, однако, ключом к его пониманию, весь язык церемонии остается бессмысленным жаргоном.

Среди священных книг христианства есть две, которые «непогрешимая» Церковь не понимает и даже не силится понять и истолковать, – это пророчество Иезекииля и Откровение Иоанна; это, вне всякого сомнения, каббалистические ключи, составленные в Небесах для наставления царей-магов, запечатанные семью печатями для всех истинно верующих, однако «совершенно ясные и однозначные» для всякого непосвященного в оккультные таинства.

Для христиан, по их мнению, магические ключи Соломона утрачены безвозвратно. Однако не вызывает никаких сомнений то, что в мире, которым правит Слово, ничто из того, что было однажды написано, не может быть совершенно утрачено. Только то, что люди перестают понимать, перестает существовать для них, по крайней мере, в форме Слова; но даже тогда оно просто переходит в область таинств и загадок.

Таинственный основатель христианской Церкви был благословлен в колыбели троими магами, то есть иератическими посланцами всех трех частей известного в то время света, всех трех аналогических миров оккультной философии.

В Александрийской философской школе магия и христианство шли рука об руку, по крайней мере, насколько это отражает философия Аммония Сакка и Платона. Синезий выводит условия этого союза из снов; впоследствии о них сообщал грядущим поколениям Кардан, сочинявший гимны, которые могли лечь в основу литургии церкви Сведенборга, если бы церковь иллюминатов вообще могла иметь собственную литургию.

Эта эпоха страстных умозрений и бесстрастных логических споров совпала по времени с правлением императора-философа Юлиана, просвещенного и посвященного первого порядка, веровавшего в Единого Бога и проповедовавшего вселенское учение о Троице; в связи с гибелью старого мира он не жалел ни о чем, кроме его величественных символов и волшебных образов. Он был не язычником, но гностиком, испытавшим определенное влияние эмблематики греческого язычества; единственная его беда состояла в том, что он счел имя Иисуса Христа менее благозвучным, чем имя Орфея.

Можно быть совершенно уверенными в том, что как только религия и философия занимают каждая собственную, независимую от другой, нишу, умственные способности народа в этот период неизмеримо опережают его же веру; и, хотя привычка некоторое время может поддерживать последнюю на плаву, от ее жизненной силы вскоре не останется и следа.

Темные люди, уведшие изначальное чистое христианство далеко в сторону от истинного пути, заменяя науку верой, опыт – мечтами, реальность – мифами, равно как и инквизиторы, многие века ведшие с магами войну на полное истребление, значительно преуспели на пути окутывания непроницаемой пеленой таинственности и секретности древнейших открытий разума человеческого; теперь нам приходится снова блуждать в темноте, дабы на ощупь попытаться найти ключи к основополагающим таинствам природы. Однако все природные явления зависят от одного, единого и неизменного, закона, воплощенного в Философском камне и его эмблеме – кубе. Этот закон, в Каббале выраженный числом 4, и снабдил древних иудеев всеми их таинствами во главе с Тетраграмматоном.

В этом слове из четырех букв есть всё. Это и азот алхимиков, и Тот богемиан, и Таро каббалистов. Оно сообщает адепту последнее слово в людской науке и ключ к Божественной Силе; но лишь тот способен обрести всю полноту знания этого Слова, кто вполне осознает необходимость никогда не раскрывать Его непосвященному. Если бы Эдип, вместо того чтобы убивать Сфинкса, пленил его и в ярме привел в Фивы впряженным в свою колесницу, он и так немедленно стал бы царем, без всякого кровосмешения, горестей и изгнания. Если бы Психея любовью и смирением убедила Амура открыться ей, она никогда не потеряла бы его навек. Амур, то есть Любовь, – это один из мифологических образов великого таинства, великий нравственный агенс, ибо он одновременно воплощает и действие, и страсть, пустоту и полноту, стрелу и рану. Посвященные должны четко понимать это, и посему, чтобы профаны не услышали ничего не предназначенного для их ушей, масонство никогда не говорит слишком много.