Моралии на книгу Иова

79. Образ разъяренного изображен яркими красками. — Ибо от распаления муками своего гнева сердце бьется, язык путается, лицо пылает, глаза становятся дикими, и друзья перестают узнавать. При этом рот испускает крик, но чувство не знает, что говорит. Следовательно, тот, кто долго одержим им, не знает что делает. Поэтому часто случается, что гнев пробивается к рукам, и так как разум отступает далеко, он становится более сильным, дух уже не может сдерживать себя, так как приобрел иную силу. Ярость, удерживая внутри плененный ум, как госпожа членов, заставляет их производить наружу удары. Иногда же она не использует руки, но язык обращает в стрелу злословия. Ибо извращенный человек просит с мольбами гибели брата, и желает, чтобы Бог совершил то, что он сам либо боится сделать, либо стыдится. И получается, что он совершает убийство желанием и словом, даже если удерживает руки от поражения ближнего. Иногда гнев заставляет взволнованный ум проявлять спокойствие, как будто из рассудительности, и не выходит наружу посредством языка, но внутри разгорается еще сильнее, так что при этом всякий гневающийся избегает беседы с ближними, и ничего не говоря, не показывает насколько он враждебен. Иногда эта рассудительность суровости изображается через строгий порядок управления, однако, если внутри тщательно поддерживается образ рассудительности. Иногда же, в то время как взволнованный дух удерживается от привычной речи, вследствие прохождения времени, он совершенно отдаляется от любви к ближним, и на ум приходят более резкие побуждения, и возникают новые поводы, которые раздражают сильнее, и тогда в глазу гневающегося соломинка превращается в бревно, а гнев сменяется ненавистью (odium). Часто гнев, замкнувшись внутри ума, разгорается в тишине еще сильнее, и бесшумно образовывает громкие слова, и ум внушает себе слова, которые ожесточают его, и он, взволнованный, отвечает еще суровей, словно ставя себе целью испытание. На это Соломон намекает, говоря: «Ожидание нечестивых — гнев» (Прит. 11:23) [93]. Так получается, что взволнованный дух в тишине воспринимает еще больший шум, и пламя подавляемого гнева изнуряет его еще сильнее. Поэтому некий мудрец прежде нас сказал: «Помышления гневающегося — ядовитое потомство, они пожирают собственную мать — ум» [94].

80. Четыре образа распаления гневом. — Но должно знать, что одних гнев распаляет скорее, но и оставляет легче. Иных же с трудом возбуждает, но дольше удерживает. Ибо, действительно, одни подобны зажженному тростнику, когда они сильно шумят, они, словно производят звук треска огня. Они быстро порождают огонь, но тотчас сгорают, и превращаются в тлеющую золу. Другие же подобны тяжелейшим и крепчайшим деревьям. Они с трудом подхватывают огонь, но, однако, разгоревшись, очень нелегко гасятся, и так как они более медленно возбуждают себя к резкости, они дольше сохраняют в себе огонь ярости. Но есть и другие, которые хуже и тех, которые охватываются пламенем ярости быстрее, и тех, которые труднее угашают его. Иные же и возгораются медленно, и гаснут быстро. Конечно, в этих четырех видах, читатель определенно узнает, что последний приближается к идеалу мира в большей степени, чем первый, и что третий превосходит во зле второй. Но какая польза оттого, что мы сказали каким образом ярость (iracundia) охватывает ум, если не показываем, как ее должно обуздывать?