Морально безнравственные by Верóника Ланцет

Мы вздрагиваем, люди просят его остановиться, но никто не решается вмешаться.

Он и не останавливается.

Он продолжает избивать его, пока тот не перестает двигаться. Глаза Энцо пусты, когда он достает пистолет из пояса своих брюк, целясь в голову мужчины.

Я инстинктивно закрываю глаза, когда выстрел раздается в комнате, а затем открываю, чтобы увидеть море красного цвета. Лужа крови собирается вокруг тела, медленно увеличиваясь, пока не достигает моих ног.

Я делаю шаг назад, чувствуя легкое головокружение — как от шампанского, так и от того, что наблюдаю кровавую бойню на моих глазах.

— Вы идете со мной, мадам, — слышу я резкий голос Энцо в своих ушах, и не успеваю опомниться, как меня перекидывают через его плечо, когда он выходит из бального зала.

  

Глава 16 

Аллегра

 

 

— ОТПУСТИ МЕНЯ, — я бью ногой по его спине, но его хватка слишком сильна на моем теле.

Только когда мы добираемся до моей комнаты, он опускает меня на кровать и поворачивается, чтобы закрыть за собой дверь.

Кровь залила всю его белую рубашку, брызнула на лицо и запеклась на костяшках пальцев. Он поднимает тыльную сторону ладони к лицу, размазывая ее по подбородку. Размеренными шагами направляется ко мне, черты его лица лишены каких-либо эмоций.

Эта сторона Энцо пугает меня…

Крепко держась за платье, встаю с кровати и пытаюсь пройти мимо него. Я не хочу находиться рядом с ним, когда он в таком состоянии.

— Что я тебе сказал? — его голос низкий, в нем слышна опасность.

— Энцо, ты перебрал с алкоголем? — я пытаюсь разрядить обстановку, и по мере того, как я приближаюсь к нему, чувствую запах алкоголя на его дыхании. И вижу, что его глаза не обычного потрясающего зеленого цвета, который я полюбила, а бурного изумрудного, черные зрачки расширяются и поглощают то, что осталось от радужки.

Он не выглядит нормально. После демонстрации в бальном зале он не в порядке.

— Что я тебе говорил, Аллегра? — он хватает меня за запястье, прижимая к своей груди.

Я выпила достаточно шампанского, чтобы оно вскружило мне голову, но, когда я смотрю в его глаза, излучающие опасность, мой разум мгновенно проясняется.

— Отпусти меня, Энцо. Мы можем поговорить завтра, — мои слова мягки, и я надеюсь достучаться до той его стороны, которая еще не совсем исчезла.

— Любой, кто прикоснется к тебе, перестанет существовать, — повторяет он прежнее обещание, его тон резкий, но ленивый, почти как у хищника, играющего со своей добычей.

— Что я тебе не сказал... — он сбивается, проводя окровавленной рукой по моей шее и лицу, размазывая по мне кровь, — так то, что я сделаю с тобой, если это когда-нибудь случится.

Он делает шаг вперед, и я вынуждена сделать шаг назад. Вальс страха сопровождает меня, пока я ищу выход, но он не дает мне его.

Одна рука обхватывает мою шею, а другая достает из кармана нож.

Я округляю глаза от страха, когда вижу, как он проверяет лезвие, мягко проводя им по моей коже.

— Не думаю, что я говорил тебе, жена, — его тон насмешлив, когда он смотрит на меня сверху вниз, жестокость омрачает его черты, — но сегодня ты выглядишь чрезвычайно красивой. — Нож продолжает свое восхождение по моей коже, преодолевая барьер одежды, холодный край лезвия медленно, но уверенно углубляется в плоть, но не режет.

Я замираю, по спине пробегает дрожь.

Кто этот Энцо?

— Скажи мне, — тянет он, наклоняя голову в сторону, чтобы оценить меня — изучить ужас на моем лице, когда делает вид, что впивает острое лезвие в мою кожу, а затем переворачивает нож, — для кого ты его надела? — он кивает в сторону моего платья. — А как насчет этой гребаной глины, которую ты нанесла на свое лицо? Для кого ты ее намазала? — его слова становятся все более акцентированными — признак того, что он выходит из себя.

А мне этого совсем не хочется, учитывая приставленное лезвие к моей коже.

— Для себя. Я сделал все это для себя. — Я поднимаю подбородок, с гордостью нося свою вновь обретенную уверенность. Разве это так много — просить один день... всего один день, чтобы почувствовать себя красивой?

— Правда? — в его голосе звучит зловещее веселье, но только я не понимаю смысла шутки.

— Да.

— Хочешь сказать, что не собиралась трахаться с кем попало? Что ты там говорила... — он театрально хмурится, — тебе было одиноко, — надувается он, снова насмехаясь надо мной. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты не собиралась раздвинуть ноги для того мужчины, если бы я не появился?

Поднимая руку, я сильно бью его по лицу. Его единственная реакция — язвительный смех, а затем он снова прижимается ко мне, обхватываю пальцами мою шею.

— Где он тебя трогал? Будь честной, жена, и мы сможем закончить это быстрее, — гнев, исходящий от него, почти осязаем, и, хотя мои ноги дрожат, я стараюсь не показывать свой страх.

— Нигде, — едва успеваю произнести я, как его рука поднимается вверх и зажимает мою челюсть между двумя пальцами, заставляя меня посмотреть на него.