Морально безнравственные by Верóника Ланцет

Черт! Я не могу испортить этот макияж.

Я поднимаю глаза, усиленно моргая и ожидая, когда этот момент пройдет.

— Это замечательно, — с благоговением смотрю я на свое отражение. Впервые за все время я вижу что-то другое. Я отнюдь не красивая — не такая, как Джианна Гуэрра, — но в таком виде я чувствую себя красивой.

— Спасибо, — льются слова из моего рта, и я беру руки визажиста в свои, пытаясь передать, как много это для меня значит. — Спасибо, — повторяю я, и чувствую, как слезы снова переполняют меня.

Я все еще нахожусь в оцепенении от своего нового преображения, пока мне подбирают платье — черное коктейльное платье, которое на этот раз имеет достаточно материала, чтобы прикрыть мою кожу.

Когда платье уже готово, прическа — последняя ступень. Но это оказывается немного сложнее, поскольку я вступаю в жаркий спор с парикмахером по поводу длины моих волос. Я никогда раньше не стриглась, только подравнивала волосы по необходимости. Тот факт, что он настаивает на стрижке длиной до плеч, приводит меня в ярость.

— Нет, нет, — поднимаю я руки вверх.

— Да, да, — смеется он надо мной, прежде чем усадить меня в кресло и подстричь.

Очевидно, Лючия была очень строга в своих инструкциях.

Я стараюсь не оплакивать свои волосы, наблюдая, как они падают на пол. Конечный результат поразил меня до глубины души.

Кто бы мог подумать, что прическа может изменить весь мой образ?

Я возвращаюсь в дом как раз к началу празднования. Но от Энцо все еще не осталось и следа.

Теряясь в толпе гостей, я начинаю общаться и погружаюсь в разговор. К моему большому огорчению, большинство присутствующих говорят по-итальянски, так что мне не приходится выставлять себя на посмешище со своим ужасным акцентом.

И вот я начинаю наслаждаться. Шампанское льется свободно, и разговоров много. Празднование дня рождения в полном разгаре, вот только именинник отсутствует.

Но меня это больше не волнует. На этот раз я собираюсь повеселиться.

К черту Энцо и к черту его семью.

— Нет, я не согласна, — говорю я, принимая очередной бокал шампанского от официанта, — видите ли, нет никаких научных доказательств чумы в Афинах. Это могло быть просто метафорическим приемом, чтобы проиллюстрировать его неодобрение Перикла. Перикл сам был чумой. — Я делаю еще один глоток шампанского, готовая горячо отстаивать свои аргументы.

Когда в последний раз я чувствовала себя такой свободной?

— Красивая и умная, — делает комплимент мужчина напротив меня, и я краснею.

Меня никогда раньше не называли красивой.

И я наслаждаюсь его лестью, мой смех становится хихикающим от игристого напитка.

— Здесь немного шумно. Почему бы нам не выйти на балкон, и ты расскажешь мне все о Перикле, — говорит он, уже ведя меня к двойным дверям.

Я не обращаю внимания на смену обстановки, мой мозг сосредоточен исключительно на текущем разговоре.

— Он был изгнан. Он не был самым большим поклонником Перикла, — продолжаю я, стараясь сделать свой аргумент как можно более убедительным.

Нечасто кто-то говорит со мной на более интеллектуальные темы - особенно мужчина. Поэтому я чувствую потребность показать ему, что я не какая-то дурочка. Что я могу думать самостоятельно.

— Это очень интересно. Расскажи мне еще, — подбадривает он меня, и на моем лице расплывается огромная улыбка.

Шампанское только улучшает мои навыки общения, и я продолжаю болтать о Перикле и чуме, не замечая, как он продолжает приближаться ко мне. Или как его руки касаются моих обнаженных рук, его ладонь медленно спускается по моей спине и переходит на задницу.

Это достаточно отрезвляющая мысль, чтобы попытаться оставить между нами какую-то дистанцию. Но ему это не удается.

Прижимая меня к перилам балкона, мы находимся далеко от толпы, чтобы никто не мог нас услышать, и достаточно уединенно, чтобы никто не мог нас увидеть.

— Прошу меня извинить, — говорю я и делаю шаг мимо него, ситуация слишком неудобная, чтобы мне было приятно.

— Так, куда это ты собралась, принцесса, — шепчет он мне в волосы, так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже.

— Отпусти, — я стиснула зубы, удивленная тем, что он пытается сделать что-то подобное в моем собственном доме, в присутствии стольких других людей.

— Теперь не стесняйся, — говорит он, приземляясь губами на мою щеку.

Я вздрагиваю от отвратительного ощущения слюны на моей коже и продолжаю давить на него.

Затем он исчезает.

Мои глаза расширяются, когда я вижу, как разозленный Энцо хватает мужчину за воротник и тащит его в центр бального зала.

Нет... он не может...

Я бегу за ними, но становлюсь свидетелем сцены, снятой для фильмов ужасов.

Энцо начинает наносить удары по лежащему на полу человеку, костяшки его пальцев окрашиваются кровью, и он продолжает наносить удары. Лицо мужчины превращается из человеческого в неузнаваемое месиво, его слова превращаются в бессвязные крики боли.