Морально нечестивый by Верóника Ланцет

— Вини во всем своего мужа. Он, в конце концов, причина всех твоих несчастий, — радостно говорит он ей, радуясь, когда ее лицо опускается. Она слегка поворачивается ко мне, и выражение ее лица — страх, смешанный с разочарованием.

Я подвел ее. Неоднократно.

Николо непринужденно идет ко мне, перекладывая и поигрывая ножом в руках. Он опускается передо мной, держа лезвие близко к моему лицу.

— Пришло время платить, парень. — Один взмах ножа, и материал, скрепляющий мою рубашку, падает. Он проводит ножом по моей груди, кончик маняще близок к тому, чтобы вонзиться в кожу. Он делает это несколько раз, пытаясь обмануть мои чувства. Затем он режет.

Я стискиваю зубы от боли. В конце концов, это то, к чему я привык. Каталина, однако, громко задыхается, когда по моему торсу стекает кровь.

Николо продолжает наносить легкие порезы по всему телу, но я не даю ему возможности отреагировать. Нет, все, что я могу сделать, это не сводить глаз с Лины, моей единственной причины продолжать борьбу.

Он не сразу останавливается, видя, что не получает от меня никакой реакции. Он встает и хмурится, глядя на мое истекающее кровью тело с вопросом в глазах.

— Похоже, это не работает, — размышляет он, сузив глаза на меня.

— А чего ты ожидал? Что я буду выть от боли? — тронизирую я.

— Я должен был знать, что пытки тебе мало что дадут. Не с Джованни в качестве твоего отца, — усмехается он, как будто только что понял что-то важное.

Может быть, отец и приложил руку к тому, что я стал более терпимым к боли, но только когда дело касается меня самого. Он так старался убить мои эмоции, что единственное, чего он добился, это убил мою потребность в самосохранении. Мне все равно, что со мной случится — больше нет. Но Лина? Она единственная, кто имеет значение, и даже самые страшные мучения не заставят меня отказаться от нее.

— Не волнуйся, — насмехается он, — у меня есть много хитрых приемов в рукаве.

Николо отходит от меня и движением руки дает знак кому-то еще войти. Его улыбка только усиливается, когда он видит, как входит Франко с повязкой на глазу.

— Что? — выдыхаю я, смущенный этой связью.

— У Франко с тобой небольшие разногласия, не так ли, Франко?

— И с сукой, — добавляет Франко, его глаза косо блуждают по телу Лины.

— Если боль не сломит тебя, — говорит Николо, глубоко задумавшись. — Тогда, возможно, вид страдающей возлюбленной сделает это.

Мои глаза расширяются от его намека и перебегают с Николо на Франко.

Они оба смеются, и Николо дает Франко зеленый свет для продолжения.

— Марчелло, Марчелло, давай посмотрим, каково это быть таким беспомощным... смотреть, как твою жену трахает другой, а ты не можешь ничего сделать, чтобы помочь ей.

Мой пульс учащается, дыхание затруднено.

Боже, нет!

— Лина... — шепчу я, и вижу, как она отступает назад, насколько ей позволяют ее границы. Франко настигает Каталину в считанные секунды, его руки хватают ее за ноги и тянут их к себе.

Я не могу смотреть на это! Я пытаюсь освободить руку от наручников, но тщетно. Шест очень надежно закреплен, наручник плотно обхватывает мое запястье.

— Нет! — кричит Лина, пытаясь ударить Франко ногой. Одна рука неуклюже работает на передней части его брюк, а другая продолжает стягивать ее платье.

Нет!

Я поворачиваюсь обратно к своим наручникам, понимая, что время не терпит. Я заставляю свой разум работать и обдумываю все возможные варианты. Мне не удастся выкорчевать столб... У меня не получится разорвать наручники, но... Я могу сломать свою собственную руку.

Крики Лины усиливаются, и это только подстегивает меня. Я держусь одной рукой за столб, а другую складываю внутри наручника, большой палец прямо параллельно остальным пальцам. Затем я тяну. Так сильно, что у меня слезятся глаза, я тяну и одновременно бью по манжете. Я делаю это до тех пор, пока не услышу звук трескающихся костей; пока моя рука не превратится в вялую массу раздробленных костей. Пока она не выскользнет.

Проглатывая боль и используя ее для подпитки своего гнева, я встаю и через секунду уже на Франко. Я испытываю лишь легкое облегчение от того, что он не добрался до Лины, прежде чем моя здоровая рука и то, что осталось от другой, обвиваются вокруг его шеи. Используя силу в запястье, я пресекаю его попытки и выкручиваю шею под углом, фактически сворачивая ее. Адреналин, должно быть, подействовал, потому что я не замечаю времени, когда отбрасываю его безжизненное тело в сторону и встаю на колени перед испуганной Линой.

Ее глаза дикие, когда она видит меня, но я замечаю в них и намек на облегчение. Я колеблюсь, когда тянусь к ней, и когда она не отстраняется от меня, то притягиваю ее ближе, крепко обнимая.

— Мне так жаль, Лина. Очень жаль. — Я выдыхаю всхлипывая. — Я вытащу тебя отсюда. Даю слово, клянусь.

Она молчит, ее тело дрожит от страха. Я тянусь к ней за спину и нескоординированными движениями пытаюсь развязать ей руки.

— Какая трогательная сцена, — голос Николо насмехается сзади. Я оборачиваюсь и смотрю, как он подходит ближе, на его лице мелькает раздражение, когда он берет мою ослабевшую руку.