Морально нечестивый by Верóника Ланцет

— И что ты там делаешь, маленькая нарушительница спокойствия? — Лина останавливается рядом с ними, наблюдая за работой Клаудии.

— Я пробую причёску, которую увидела в интернете. Но у меня не очень хорошо получается. Я не знаю, как у тебя всегда получается, мама. — Клаудия хмурится, ее руки двигаются в волосах Венеции, складывая и скручивая их.

— Покажи мне, как должно получиться.

Клаудия достает свой телефон и передает его Лине.

— Хм, я думаю, тебе стоило разделить их вот так. — Она придвигается и берет расческу, помогая им.

Они обе сосредоточены на том, что делают. Венеция терпеливо выдерживает их махинации, пока они пытаются, терпят неудачу и снова пытаются.

— Я рад видеть, что вы двое ладите, — отмечаю я, присаживаясь напротив нее.

— Это... приятно, — неохотно признает Венеция, прикусив губу. Она, наверное, сама себя поразила этой легкой капитуляцией.

Но даже я должен признать, что она постепенно меняется. С тех пор как Каталина стала жить с нами, она немного вышла из своей скорлупы. Она больше не такая грубая и невоспитанная.

— Миссис Эванс похвалила твои успехи, — добавляю я, и выражение ее лица сразу же меняется. Сначала это шок, а потом удовольствие.

— Похвалила?

— Она сказала, что ты серьезно относишься к урокам, и что ты быстро наверстаешь упущенное, если будешь продолжать.

—Я думаю, это мило с ее стороны. — Она опускает голову, но Клаудия дергает ее за прядь волос, заставляя вскрикнуть от боли.

— Прости, — извиняется Клаудия.

Я ожидаю, что Венеция сорвется. По крайней мере, так поступила бы старая Венеция. Но вместо этого она просто бодро кивает.

— Я хочу, чтобы ты знала: если ты приложишь усилия и получишь аттестат, ты сможешь поступить в любой колледж, какой захочешь.

— Ты это серьезно? — она кажется удивленной, и это заставляет меня чувствовать себя плохо, потому что я не смог правильно донести свои ожидания.

— Конечно. Ты можешь стать кем угодно, — добавляю я, и Каталина одобряюще кивает мне.

— Спасибо... вау. Это много значит для меня.

— Я тоже хочу! — вмешивается Клаудия.

Я поднимаю на нее брови.

— А кем ты хочешь стать?

— Адвокатом. — Она светится. — Как ты.

Мое сердце болезненно бьется в груди.

— Как я? — удивленно повторяю я.

— Да. Мама говорила мне, что ты сажаешь плохих парней. Я тоже хочу так делать! — говорит она с полным энтузиазмом. Мой взгляд падает на Каталину, и она кажется смущенной.

— Надеюсь, ты не против, что я рассказала ей о твоей работе, — говорит она, на ее щеках красуются румянец.

Меня это так покоробило.

— Вовсе нет, — поспешно добавляю я. — Каких плохих парней ты бы посадила, Клаудия?

Ее брови поднимаются, и она поджимает губы, глубоко задумавшись. Она такая милая.

— Этих плохих монахинь, таких как мать-настоятельница или сестра Селеста. Они всегда были грубы со мной, мамой и тетей Сиси. Однажды...

— Я не думаю, что Марчелло хочет это слышать, милая. —Каталина прерывает ее.

— Нет, пусть она говорит.

Я хочу знать. Черт, мне нужно знать.

Клаудия пожимает плечами.

— Они обзывали маму и всегда давали ей больше работы, чем другим сестрам. Однажды она заболела, и они даже не разрешили ей сходить к врачу.

— Клаудия! — Каталина задыхается.

— Это правда? — Я поворачиваюсь к ней, чтобы спросить.

— Правда! Я понимаю больше, чем ты думаешь. — Клаудия смотрит на маму грустными глазами.

И это больно. Больно осознавать, как плохо с ними обращались, и рядом не было никого, кто мог бы их защитить.

— Тебе не нужно беспокоиться о том, что с твоей мамой когда-нибудь снова будут плохо обращаться, Клаудия. Я обещаю тебе, — заверяю я их обеих.

Она смотрит на меня полными надежды глазами и протягивает руку с мизинцем в воздухе.

— Обещание на мизинчике?

Я смотрю на поднятый палец, а затем снова на нее. Она улыбается, и я не могу найти в себе силы отказать ей.

Я задерживаю дыхание и медленно обхватываю ее мизинец.

— Ура! — она вскакивает, убирая свою руку от моей.

Мой палец все еще в воздухе. Контакт был таким коротким... но я сделал это.

Я смотрю вверх, а Каталина смотрит на меня с такой нежностью... я почти хочу думать, что это любовь.

— Тогда я хочу быть полицейским, — внезапно вмешивается Венеция и скрещивает руки перед собой, почти обиженная тем, что мы не включили ее в разговор. — Они ловят плохих парней, — говорит она самодовольно.

— Но... — Клаудия хмурится. — Ты не мужчина.

— С чего бы мне быть мужчиной? — Венеция внезапно поворачивается.

— Ну... это же полицейский, верно? Значит, это работа для мужчины.

— Женщины тоже могут быть полицейскими. Думай о женщинах-полицейских, если хочешь, — объясняю я. — Я же сказал тебе, ты можешь быть кем захочешь. Твой пол не должен тебя останавливать. Просто замени мужчину в профессии на женщину, и у тебя все получится.

И Клаудия, и Венеция выглядят задумчивыми, но соглашаются с моим замечанием.

Тем временем приходит Амелия и сообщает, что завтрак готов.

Девочки бегут в столовую, а я остаюсь позади и протягиваю Лине руку.

— Ты был великолепен, знаешь? — она поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать меня.

— Я имел в виду все то, что сказал.