Морально противоречивый by Верóника Ланцет

— Он координирует пересадку, — бормочет она, почти задыхаясь от своих слов. — Он предоставляет оборудование и медицинский персонал, — продолжает она, и я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с Владом.

Эти слова не произнесены вслух. Все в точности так, как мы предполагали.

— А кто отвечает за финансовую сторону? — спрашиваю я, отмечая легкий одобрительный кивок Влада в ответ на мой вопрос.

— Я не знаю.., — она качает головой. — Я клянусь. Я имела дело всего с несколькими людьми, которые были его посредниками. Именно они контролируют логистику, в то время как Майлз занимается фактическими пересадками.

— Кто же тогда посредники?

Ее глаза бегают по комнате, прежде чем она произносит два имени.

— Гуэрра и Ластра, — шепчет она, и мои собственные глаза расширяются.

Я быстро поднимаю глаза и вижу, что у Влада такое же выражение недоверия, особенно после того, как Марчелло заверил нас, что финансовые дела Гуэрра в порядке.

— Может быть, Бенедикто не так прозрачен, как хочет казаться, — комментирует Влад из угла.

— Бенедикто? — Мать-настоятельница хмурится, — Нет, нет. Только не Бенедикто. Франко Гуэрра и Николо Ластра. Это были те, кто координировал все, что здесь происходило, — говорит она.

— Так вот, в это, — Влад обходит меня, кладя руку мне на плечо, — я верю. Но оба уже мертвы, так с кем же ты общаешься? — он поднимает бровь.

Настоятельница быстро моргает, удивленная, что ее поймали на этой единственной лазейке.

Все ее тело становится жестким, губы поджаты, она отказывается продолжать говорить.

— Интересно, — отмечает Влад, молча призывая меня продолжать.

Встав, я обхожу алтарь, отмечая различные предметы, расставленные на столе. Коварная улыбка появляется на моем лице, поскольку у меня есть точный метод заставить ее говорить.

Взяв со стола старую масляную лампу, я разбираю ее и вижу, что внутри осталось немного масла. Затем, взяв зажженную свечу, я снова плюхаюсь перед матерью-настоятельницей.

Дыра в ее груди выглядит зловеще, но она недостаточно глубока, чтобы достать до кости.

Это скоро решится.

— Черт возьми, Дьяволица, ты точно знаешь, как возбудить меня, — стонет он сбоку, разглядывая предметы в моих руках и предполагая, что у меня на уме.

Мать-настоятельница просто смотрит на меня в ужасе, пытаясь понять, но только когда я начинаю лить масло на рану, то она осознает, что я для нее запланировала.

— Нет, — говорит она, ее голос едва громче шепота, — я скажу тебе, — продолжает она, вырываясь из своих пут.

Немного поздно, так как в тот момент, когда масло до краев заполняет дыру в ее груди, я подношу к ней пламя свечи, наблюдая, как все загорается.

Крики боли наполняют церковь, когда огонь пожирает ее плоть. Я даже не хочу представлять, через какие муки она, должно быть, проходит, когда жар распространяется по ее телу, пламя прожигает ее болевые рецепторы и заставляет вспотеть, ее дыхание вырывается короткими рывками.

— Микеле, — выдыхает она, — Микеле Гуэрра, — наконец произносит она, и я дую в огонь, мгновенно туша его.

Она падает, ее дыхание сбивается, когда она пытается взять себя в руки. Все ее тело сотрясается в конвульсиях, она вся покрыта потом, ее глаза почти закатываются к затылку.

— Микеле - мой контакт, — выдыхает она.

— Правда, — протягиваю я, не совсем удивленная, что кто-то такой скользкий, как Микеле, был вовлечен в это.

— Хорошо. Видишь, мы можем говорить вежливо, — я улыбаюсь ей. — А теперь перейдем к победному вопросу. Где находится центр трансплантации?

Она пытается глубже вжаться в стол, хотя ее путы не позволяют ей достаточно двигаться. Она качает головой, переводя взгляд с Влада на меня, почти размышляя, стоит ли хранить тайну ради большей боли.

— Остров Эллис, — в конце концов отвечает она, ее голос едва громче шепота.

Я поворачиваюсь к Владу и вижу, как в его голове крутятся колесики.

— Там есть заброшенная больница, но это федеральная территория, — он хмурится, закрывает глаза и выдыхает, — Это намного больше, чем мы думали, Дьяволица.

— Мы займемся этим. По одному человеку за раз. По крайней мере, теперь мы знаем и о Микеле, — добавляю я с усмешкой.

Я встречала этого человека только один раз, но этого было достаточно, чтобы прочно занести его в мой список дерьма. Он фанатичный кретин, которому, казалось, нравилось заставлять страдать тех, кто слабее его.

— Нет, ты не можешь... — Мать-настоятельница начинает двигаться, морщась от боли, когда веревка врезается в ее запястья. — Ты не можешь причинить ему вред, — продолжает она, и я хмурюсь.

— Почему это нет? — Влад низко наклоняется перед ней, щелкая пальцами, когда она отключается.

— Он твой брат, — она поднимает на меня взгляд, и впервые я вижу в нем чистый страх. — Ты не можешь убить своего собственного брата, — продолжает она прерывающимся голосом.

— Что? Это невозможно. — Я поворачиваюсь к Владу, и у него такое же выражение недоверия.