Моральное животное

Подчеркивание этой гибкости вовсе не означает, что все люди рождаются психологически идентичными, что все различия в личности есть результат влияния среды. В основе таких черт характера, как нервозность или экстраверсия, безусловно, лежат важные генетические отличия. «Наследуемость» этих черт составляет около 0,4; иными словами, около 40 процентов индивидуальных различий в этих признаках (в рамках конкретных популяций, которые изучали генетики) можно объяснить генами. (Для сравнения: наследуемость роста составляет около 0,9; следовательно, около 10 процентов разницы в росте у людей определяется различиями в питании и других средовых факторах.) Вопрос в том, почему эти несомненно важные генетические вариации в личности вообще существуют. Что отражает неодинаковая степень генетической предрасположенности к экстраверсии: разные «типы» личности, продукты частотно-зависимого отбора? (Хотя частотную зависимость обычно рассматривают сквозь призму двух или трех стратегий, она может дать более сложно структурированное множество.) Или разные генетические предрасположенности – просто «шум», некий случайный побочный продукт эволюции, которому естественный отбор никогда особо не благоприятствовал? Никто точно не знает; психологи-эволюционисты не придерживаются одного и того же мнения[137]. Сходятся они лишь в том, что бо́льшая часть истории личностных различий есть эволюция гибкости, «пластичность развития».

Акцент на психологическом развитии не отбрасывает нас на двадцать пять лет назад, когда социологи приписывали все увиденное невнятным «средовым силам». Основная – точнее, главная – задача эволюционной психологии – помочь выявить конкретные силы, генерировать правдоподобные теории развития личности. Другими словами, эволюционная психология может помочь нам не только увидеть «регуляторы» человеческой природы, но и то, как эти регуляторы настроены. Она не только показывает нам, что мужчины во всех культурах предпочитают разнообразие в сексуальной жизни, но и может подсказать, какие обстоятельства делают одних мужчин более склонными к этому, чем других. Она не только показывает нам, что женщины во всех культурах сексуально более сдержанны, но и обещает разобраться, почему некоторые из них отклоняются от этого стереотипа.

Хороший пример приводит Роберт Триверс в статье 1972 года, посвященной родительскому вкладу. Триверс выделяет две закономерности, которые давно известны социологам: 1) чем привлекательнее девочка-подросток, тем выше ее шансы выйти замуж за мужчину более высокого социально-экономического статуса; и 2) чем выше сексуальная активность девочки-подростка, тем эти шансы ниже.

Прежде всего, обе закономерности имеют дарвинистский смысл. Вокруг богатого, статусного мужчины обычно увивается много жаждущих его женщин, из которых он может выбирать. Он склонен отдавать предпочтение красивой, но одновременно относительно сдержанной женщине. Триверс спрашивает: возможно ли, что «женщины в подростковом возрасте приспосабливают свои репродуктивные стратегии под имеющиеся у них активы[138]»? Другими словами, не исключено, что девочки-подростки, получающие обратную связь относительно их красоты, извлекают из нее максимум, становясь сексуально сдержанными и тем самым поощряя длительные инвестиции статусных мужчин, ищущих симпатичных мадонн. Менее привлекательные женщины, у которых меньше шансов сорвать джекпот благодаря сдержанности, делают ставку на промискуитет, извлекая небольшие порции ресурсов из многих мужчин. Хотя промискуитетность несколько снижает их ценность как жен, в анцестральной среде она не сводила их шансы найти мужа к нулю. В типичном обществе охотников и собирателей почти любая фертильная женщина может найти мужа, пусть и далекого от идеала (на крайний случай всегда остается возможность разделить его с другой женщиной).

Дарвинизм и общественный порядок

Сценарий Триверса не подразумевает, что привлекательные женщины сознательно решают беречь свои сокровища (хотя это тоже может играть некую роль; более того, родители могут быть генетически склонны поощрять сексуальную сдержанность дочери, если она красива). Точно так же мы не обязательно говорим о непривлекательных женщинах, которые «осознают», что им нельзя быть чересчур привередливыми. Действующий механизм может работать на подсознательном уровне и представлять собой постепенное формирование сексуальной стратегии (читай: «моральных ценностей) на основе подросткового опыта.

Подобные теории крайне важны. В последнее время много говорят о проблеме материнства среди подростков, особенно бедных подростков. К сожалению, никто на самом деле не знает, как формируются сексуальные привычки и насколько они устойчивы. Мы много говорим о повышении «самооценки», но никто толком не понимает, что такое самооценка, для чего она и что делает.