Моральные домогательства. Скрытое насилие в повседневности

Мать Агаты привыкла переносить ответственность за все свои несчастья на детей. В то же время она оправдывает себя и избавляется от любого чувства вины. Она говорит об этом спокойно, как если бы агрессия была только плодом их воображения. В этом семейном болоте ничего не обсуждается: «Да нет же, ничего страшного не произошло, ты опять начинаешь об этом!»

Агрессия стирается из памяти матери Агаты, оставляя лишь смутные следы. Проблемы никогда не обсуждаются прямо. Мать Агаты никогда не начинает разговор сама, если беседа все же завязалась, она пытается увильнуть от нее. Она уговаривает детей оставить ее в покое, жалуется на мужа, который ее бросил.

Дети знают, что под кроватью мать хранит коробку с их фотографиями, начиная с самого раннего детства, хотя она и сказала, что выкинула их. Однажды Агата отважилась спросить, что стало с той коробкой. Говорить об этих фотографиях — значит определенным образом выйти из-под влияния, осмелиться поставить под сомнение истины, навязанные матерью. Та ответила: «Не знаю, я посмотрю… Может быть!»

Агата ни в чем не уверена, сомневается в своих собственных чувствах и ощущает себя сиротой. Есть два человека, являющихся ее родителями, но с обоими у нее нет ничего общего. У нее нет родного плеча, на которое можно было бы опереться. Ей приходится постоянно защищаться от возможных психологических ударов и оправдываться за любой поступок.

Прямое насилие

Прямое насилие является проявлением сознательного или подсознательного эмоционального отторжения ребенка одним из его родителей. Родитель оправдывает себя тем, что действует в интересах ребенка в воспитательных целях, но на самом деле ребенок ему мешает, и в целях самосохранения родителю необходимо разрушить собственное «я» ребенка.

Никто, кроме жертвы, не может опознать этот процесс, но разрушение вполне реально. Ребенок несчастен, хотя объективно ему не на что жаловаться. Если он и жалуется, то на обычные жесты или слова. В таких случаях обычно говорят, что ребенку не по себе. Однако кто-то действительно хочет его уничтожить.

Часто ребенка, с которым плохо обращаются посторонние, считают мучителем. Говорят, что он не оправдывает ожиданий, причиняет родителям беспокойство: «Это трудный ребенок, он ничего не понимает, все ломает, делает глупости!» Такой ребенок не отвечает представлению о детях, которое сложилось у его родителей.

Он мешает родителям или потому, что занимает особое место в их проблемах (например, нежеланный ребенок виноват в том, что семья стала такой, какой не должна была быть), или потому, что он не такой, как все (инвалид или умственно отсталый). Одно его присутствие проявляет и усиливает конфликт между родителями. Мишенью становится ребенок, чьи недостатки нужно исправить, чтобы он вел себя как надо.

Бернар Лампер[4] очень хорошо описал это эмоциональное отторжение, направленное на невинную жертву: «Нелюбовь — это разрушительная система, которая в некоторых семьях обрушивается на ребенка и может быть смертельно опасна для него; это не просто отсутствие любви, а образование вместо и на месте любви постоянного насилия, которое ребенок испытывает. Насилие оседает в ребенке до такой степени, что порождает ответное насилие, в конце концов жертва перенимает эстафету насилия, направленного на нее, посредством саморазрушающего поведения».