Моральные основы отсталого общества

Местные жители получают лишь самое зачаточное религиозное образование. В крестьянской семье бабушка рассказывает внукам истории о чудесах и святынях, которые сама слышала от своей бабушки. В шесть лет ребенок учит катехизис, скучный набор вопросов и ответов, который, скорее всего, будет прочно забыт вскоре после несложного экзамена у священника. Во взрослой жизни крестьянин, если он посещает церковь – а многие в ней вообще не бывают, – слушает нехитрые проповеди, в которых священник, к примеру, объясняет, что добрый католик должен любить Бога, повиноваться законам Церкви и поступать по справедливости. Иногда в праздник, посвященный тому или иному святому, рассказать об этом святом приезжает проповедник из Неаполя или Потенцы.

Религиозное образование среднего крестьянина на этом заканчивается. Тем немногим, кто способен читать Библию, делать это никто не мешает, но никто и не поощряет чтения. У некоторых крестьянок имеется экземпляр молитвослова или Евангелия, но в большинстве домов религиозной литературы нет.

Все крестьяне крестят своих детей, но (по словам одного из монтегранских священников) большинство из них – главным образом мужчины – идею загробной жизни всерьез не принимают. Они верят, что какой-то загробный мир, скорее всего, существует, но, что бы он собой ни представлял, в него попадут все без разбора. О райском блаженстве они не мечтают и ада не страшатся.

Типичный крестьянин не воспринимает Бога (или Христа, эти два слова для них взаимозаменяемы) как духа милосердия или хотя бы непреклонной справедливости. Он для крестьянина – требовательный и своенравный властитель. Он может вообще тебя не замечать, а если заметит, то, повинуясь одной лишь своей прихоти, наделяет щедрыми дарами или обрекает на несчастья.

Многие считают Бога враждебной, агрессивной силой, которую нужно задабривать. Крестьянская девушка, сердитая на отца за то, что он напился и ей пришлось раньше времени уйти с праздника, чтобы отвести его домой, говорила сквозь слезы: «Что мне сделать, чтобы ублажить Христа? Я никогда не видела от Него ничего хорошего, а только плохое. Я уж не знаю, что надо сделать, чтобы Ему угодить».

Многие в Монтеграно больше молятся святым, чем Богу. Здесь редко увидишь свечи перед главным алтарем, так как большинству кажется более целесообразным ставить их перед статуями святых и Мадонны[54].

Предпочтение святым отдается, исходя из практических соображений: никто не слышал, чтобы Бог в последнее время творил сколько-нибудь значимые чудеса, тогда как святые выказывают готовность и способность обеспечить защиту (именно о защите их всегда просят) в подведомственной каждому из них области. Кое-кто из крестьян даже считает, что некоторые святые могущественнее Бога.

Святые отличаются друг от друга и от Бога, скорее, не по своей сути, а могуществом и восприимчивостью к просьбам. Как и Бог, святые требовательны и своенравны: как бы горячо ты им ни молился, нет никаких гарантий, что твое усердие будет вознаграждено.

Отношения верующих с Богом (а также со святыми и Мадонной), как правило, строятся на основе взаимного interesse. Одной стороне нужны приношения в виде свечей и месс, а другой – защита. Увидев сон, который показался ему дурным и вещим, или перед лицом опасности – например, когда у него заболела свинья, – крестьянин иной раз считает полезным купить себе помощь того, кто умеет творить чудеса. Ему, разумеется, хватает предусмотрительности ничего не платить до тех пор, пока чудо не явлено. По всей видимости, он при этом рассуждает так: если заплатить Божеству авансом, Оно не станет выполнять обязательства, поскольку наказать Его за это невозможно. «Если свинья не сдохнет прежде, чем я ее продам, – обещает крестьянин, – я поставлю две свечки святому Антонию».

Священников нечестивость крестьян, конечно же, тревожит, но они мало что могут с ней поделать. Упреки, что он, мол, ставит свечи святым, вместо того чтобы воздать должное Господу, крестьянин пропускает мимо ушей, думая при этом, что священник либо придирается от нечего делать, либо заключил сделку с Богом и теперь, в обмен на некие блага, обеспечивает его свечами в ущерб святым.

* * *

Собственные (а не навязанные извне и своеобразно воспринятые) представления крестьянина о добре и зле связаны по большей части с центральной темой его жизни – семьей, нацеленной на продолжение рода. Категории добра и зла существуют для него преимущественно в связи с двумя состояниями: «родитель» и «посторонний-который-может-повлиять-на-семью»[55].

В применении к первому из этих состояний добродетель заключается в труде и жертвах на благо семьи, в том, чтобы добрым советом наставлять детей на верный путь и хранить верность супругу. (Верность – безусловное требование для женщин, и не столь категоричное – для мужчин.)