Моранжевая юность (СИ)

Винбарра трясло от нетерпения и ожидания. Он быстро шёл в тени деревьев, иногда переходя на рысь, и всё ближе подходил к Сан-Матеусу. Голова городского собора, пусть даже вся в соломе строительных лесов, словно бросала вызов голове вулкана, ломая пополам линию горизонта, противореча дикой гармонии моря и скал. Юноша сощурился и прошептал ругательство, выражающее небу пожелание вбить поглубже в землю собор со всеми его колоколами и помутителями.

Стражники на заставе хмуро бродили на постах и вглядывались в темноту. Восемь — максимум двенадцать — голов, не считая тех, кто чистил броню или спал. Он неслышо взбежал на стену каморки стражи, помогая себе руками и крыльями и, свесившись с крыши, заглянул внутрь. Спящих не было. Разбежавшись, он перескочил на соседнюю и снова заглянул внутрь. Все циновки было туго заправлены, и снова не было спящих. Охрана, которая не спит? Винбарр задумался и склонил голову набок. На заставе было непривычно тихо, и наконец он понял, что ещё было не так: очаги не горели — вообще не было запаха пищи. Охрана, которая не спит и не ест? Юноша пробежал по крышам и неслышно скрылся в высокой траве перед городом.

В Сан-Матеус он пришёл вместе с чернотой глубокого вечера. Сапоги так же были заткнуты за пояс, и присутствие Винбарра выдавал разве что скрип черепицы на крышах. Внизу было большое гуляние. Улицы заполнили фигуры в одинаковых мантиях, несущие коптящие факелы. Винбарр побежал ко дворцу, кроша черепицу и лихо перемахивая через безлюдные переулки. Его могли видеть разве что полудремлющие пьяницы или сумасшедшие. Дворец был укрыт лесами, по которым юноша и взбежал, чтобы продолжить свой изнурительный поиск, заглядывая в окна.

Наконец он нашёл её. Лорин с распущенными волосами сидела на табурете у ящика, лицом к стене. Маленькая свеча бросала на стены длинные тени, в которых молодому человеку мерещились Хранители. Винбарр присел в оконном проёме, одним глазом глядя на улицу, другим — в маленькую комнату Лорин.

Когда её тёмные пальцы вспорхнули над клавишами, время застыло и вытянулось дугой. Винбарр сжался, словно приготовившись к удару. Возможно, его инстинкты были мудрее воображения, над которым он уже был не властен. Он ощутил, как оба его сердца побежали быстрее, потом одно за одним совсем замерли.

Вселенная расширялась и сокращалась, и всё дальше от него становился единственный звук, единственный признак того, что она существовала: звон клавесина. Мир исчез. Не стало его чёрной пустоты. Всё вокруг потемнело, начало сужаться и затягиваться туманом. И он ещё не знал, что каждый из этих звуков — каждый из этих звуков — был победой renaigse¹ над его, Винбарра, душой.

Лорин играла с закрытыми глазами.

Однажды Мев рассказала ему предание о слепой богине справедливости, выколовшей себе глаза от невозможности выбора смертельного приговора между мужем и братом. Только зрячее сердце помогло ей тогда найти преступника. Перед ним сейчас сидела она — земное, вражеское её воплощение, словно испытывающее его веру, зрение его сердца. Винбарр тихо сполз с подоконника в комнату и встал в одну из длинных теней, не решаясь нарушить гармонию звуков своим присутствием.

Когда соната была окончена, Лорин опустила лицо в ладони и тихо засмеялась.

— Вы здесь.

— Да, — глухо сказал он, протягивая руку, чтобы сдвинуть волосы с её плеч.

— Вас выдал запах, — она так же говорила в ладони и не поднимала головы.

— Чем же я пахну?

— Свободой.

***

Он схватил её руку и завёл ей за спину. Лорин посмотрела на него с вызовом. Дикарь остро пах хищным зверем, землёй и чем-то пряным. В русых волосах застряли ветки и листья. Он наклонился близко-близко и провёл носом по её лицу, глубоко и часто дыша.

— Ты пахнешь чем-то сладким, — сообщил он, — может, ты недавно ела мёд?

Он аккуратно поцеловал её изогнутые губы.

— Хм, нет. Странно. А может, ты ела мёд, только давно?

Он медленно провёл чёрным языком по её рту, приоткрывая его. Лорин нежно прикусила его почти чёрную губу. Свободной рукой он распускал шнуровку её корсета, пока его рот жадно поглощал её тихие поцелуи. Она млела и не сопротивлялась. Рослый, странный, очень умный и чувственный — она не могла и мечтать о таком, понятном только ей одной. Едва дикарь ослабил хватку, девушка выдернула руку, встала на носочки и зарылась в его гриву обеими руками, перебирая волосы, нежно касаясь рогов, трогая бьющиеся под белой кожей сосуды, проводя по его ноздрям…

Потом они чиркали зубами друг по другу, смеялись, не размыкая ртов, не расплетая пальцев, не отпуская друг друга. Дикарь сам стаскивал с себя броню и тунику — Лорин бросила всякие попытки понять сложную систему перевязей.

Наконец он смог оторваться от неё, и не мигая смотрел в её блестящие глаза. Смотрел и молчал.

«Зачем мне быть с тобой в броне, зачем защищаться от той, к которой всю жизнь шёл? Ты — моя Истина в обличье самки renaigse, заключённая в деву их племени, и вот он я, открытый перед тобой полностью, до конца».

Он стоял, раскинув руки, возмутительно белокожий, монолитный, искренний.