Мордюкова, которой безоглядно веришь

От высказанного организаторами встречи предложения поудить в неформальной обстановке рыбу в озере (вон даже и удочки подготовлены, черви в баночках стоят) Хрущёв пренебрежительно отмахнулся: мол, напустили заранее карпов в водоём, теперь они от этой тесноты сами на крючок прыгать будут. Видимо, вождь хорошо был знаком с нравами подобных рыбалок и охот… В общем, в скором времени хозяева и гости перешли к обязательному виду программы — банкету. Хрущёв поговорить, как известно, любил, поэтому сразу же завладел общим вниманием и начал длинный монолог-тост. К общему испугу, в этот самый момент Николай Рыбников, уже слегка приложившийся к рюмочке в ожидании высокого начальства, перебил оратора: дескать, уважаемый Никита Сергеевич, а как там дела на Кубе обстоят? Душа болит за Остров Свободы, где революционеры во главе с Фиделем Кастро строят социализм и отражают натиск американского империализма. Хрущёв от такого нахальства даже опешил, но сдержался и сравнительно спокойно посоветовал актёру читать газеты: там всё написано, а ко мне с подобными вопросами не лезь.

Впрочем, выходка Рыбникова никаких ощутимых последствий не принесла. Вожди, видно, сочли: что с актёров требовать? Недаром же их в старину комедиантами именовали. Да и министр культуры, знаменитая по тем временам Екатерина Фурцева, имевшая на вождя влияние, постаралась сгладить возникшую неловкость. Так что банкет продолжался по-простому. Хотя, когда повеселевшая интеллигенция, рукоплеща всё более горячим речам Никиты Сергеевича, решила подойти поближе к Хрущёву, Нонна была довольно бесцеремонно остановлена одним из охранников — тот локтем жестковато оттолкнул женщину: не увлекайтесь, гражданочка, сидите, где положено. И на легендарного маршала Ворошилова, которого под белые рученьки помощники повели к выходу, тоже не слишком-то пяльтесь. Плохо стало человеку, не понимаете, что ли? Актёры между тем поначалу решили, что у Климента Ефремовича приступ, и только потом смикитили, что знаменитый полководец просто не рассчитал дозу… Впрочем, отправили по домам актёров честь честью — на машинах «ЗиС» из правительственного гаража. Рыбникову по его просьбе местная прислуга втихомолку даже мешок наловленных в озере раков с собой дала.

Подобное общение с вождями, если честно, не прибавляло у Нонны симпатий к начальственным особам. Старалась по возможности держаться подальше от подобных встреч. По-прежнему жила в душе та гордость, которая не позволила во время учёбы во ВГИКе вступить в партию, какую бы карьеру это ни сулило. А ведь и потом набиравшую известность актрису всё настойчивее приглашали стать членом КПСС. Партийные секретари приглашали на доверительные беседы: мол, искусство у нас принадлежит народу, а партия — авангард этого самого народа, так что подумайте над нашим предложением, уважаемая Нонна Викторовна. Отмалчивалась в ответ…

Другое дело, что растущая актёрская слава супругов Тихоновых помогла наконец-то им улучшить жилищные условия — получить отдельную квартиру, уехать из опостылевшей за десять с лишним лет проходной комнаты в коммуналке. Так что «спасибо партии родной»… А квартира, между прочим, досталась в высотном, ещё сталинских времён здании на Котельнической набережной, так что сбылась всё-таки спустя многие годы мечта юной абитуриентки пожить в таком приметном здании. Пусть не на верхних этажах, а всё равно приятно. Дом из добротного кирпича, а не из входивших уже в строительный обиход панелей. Две комнаты. Высоченные потолки — метра четыре, чтобы не соврать… В подъездах — шикарные резные двери. Не дом, а дворец какой-то, думалось, особенно поначалу. Хотя долго проживать здесь, как оказалось, довелось не всем новосёлам…

Кому-то начало шестидесятых запомнилось в первую очередь гагаринским полётом в космос, кому-то — денежной реформой в СССР, когда рубль был деноминирован в десять раз, кому-то — Карибским кризисом, во время которого Советский Союз и Соединённые Штаты оказались на грани ядерной мировой войны, или выносом тела Сталина из Мавзолея, где тот покоился рядом с Владимиром Ильичом… Но это всё события, так сказать, из большой истории, а между тем в каждой семье были свои собственные радости и горести.

Настоящим горем стал для Нонны уход из жизни её матери Ирины Петровны. Онкологическое заболевание было выявлено уже довольно давно, лечение и операция в итоге не смогли предотвратить неизбежную кончину. Мама до последнего верила в лучшее, надеялась на выздоровление. Хвалила дочери больничные порядки, чистоту и уход, к которому простая станичница была непривычна за свою долгую трудовую жизнь… Перед смертью шёпотом попросила, чтобы зажгли в комнате свечи и поставили иконы — пусть будет, как у людей, хотя всю жизнь её, коммунистку, воспитывали в других традициях.