Море

Во дворе старого трехэтажного доходного дома дети играли в «тревогу»; широко расставив руки, они с визгом бегали взад и вперед и неистово кричали: «Воздушная тревога!» По балкону второго этажа носились женщины, среди них Чаплар увидел свою жену и дочь.

— Ну, если воздушная тревога, быть мне без ужина, — проворчал Чаплар.

Женщины выскакивали на балкон, чтобы предупредить друг друга, когда радио передает зловещее: «Внимание, Бачка-Байа!»

Поднимаясь по полуразвалившейся лестнице, старик осторожно ощупывал в темноте носком ботинка опасные места: покосившуюся пятую ступеньку, зияющую на повороте дыру, где отсутствовали две плитки и где недавно беременная жена Варьяша сломала ногу. Он издали поздоровался с женщинами.

— Как хорошо, что вы пришли, господин Чаплар, — обрадовалась дворничиха, — идите скорее, вас ждет большая радость.

«Не иначе Гитлер подох, — пронеслось в его мозгу. — Не зря весь дом запрыгал».

Не успел он прочувствовать эту мысль, как жена бросилась ему на шею.

— Отец, какое счастье, нашу дочь назначили главным бухгалтером.

— Что такое? — спросил он, ничего не понимая.

— Аги вызвал к себе генерал-директор… и дал ей должность главного бухгалтера.

Чаплар побледнел.

— Сейчас же ступайте в комнату. И ты и Аги. Спокойной ночи, — поклонился он женщинам.

Гетушка Чаплар только рукой махнула, дескать, у муженька ум за разум зашел, но все-таки покорно, немного робея, последовала за ним.

— Ужинать будешь? — спросила она на кухне.

У Чаплара уже пропал аппетит. Он вошел в комнату с альковом и застал там сыновей — ученик шестого класса Ферко корпел над уроками, а Карчи, старший, поставив на комод зеркало, намыливал лицо. Он собирался пойти с невестой в кино.

— Не надо ужина! — крикнул старик с порога. — Никаких ужинов. Идите сюда да расскажите толком, что это еще за свинство.

Сыновья подняли глаза и застыли от удивления. Неужто это их отец кричит?

Тетушка Чаплар вслед за мужем вошла в комнату и оперлась на стол.

— В чем дело? О каком это свинстве ты говоришь?

— Это мне спрашивать, а не тебе! Может, пускай лучше твоя дочь расскажет. Так кто ты теперь такая? — обратился он к дочери.

Агнеш охватило негодование. До каких пор с ней будут так обращаться? Пока была практиканткой, госпожа Геренчер топтала ее ногами, а теперь отец начинает?

— Вы же слышали. Меня назначили главным бухгалтером.

— Прекрасно. А за что?

— Как за что? — вмешалась мать. — За то, что умеет хорошо вести бухгалтерию. Ценят ее. За то, что у нее есть аттестат зрелости. Аги еще многого добьется в жизни. Она моя дочь. Это я настояла, чтобы она продолжала учение. Ты и этому противился. Тебе хотелось, чтобы я отдала ее в портнихи или послала в Кишпешт на ткацкую фабрику…

— Не с тобой говорю. Почему назначили? — настаивал Чаплар, пододвигая к себе стул с высокой спинкой.

— Что ж, назначили, потому что я хорошо умею считать…

— Ну, конечно. Я же говорю. Но ты… — не унималась мать.

— Помолчи, — перебил он ее. — Послушай меня, доченька. Ступай завтра к директору и скажи ему: большое вам спасибо, но я этой должности принять не могу. Понимаешь? Русские уже у Татарского перевала… Сейчас в эти дела нечего впутываться. Когда господа так легко раздают чины, то лучше держаться в стороне… Завтра утром пойдешь к нему…

— Никуда не ходи, еще чего не хватало. Не слушайся этого полоумного… Довольно того, что он мою жизнь испортил…

— Испортил? Что же я такого сделал тебе?

Дети с ужасом слушали грызню стариков. В руке Карчи застыла бритва, на одной щеке засохло мыло. Размазав тушь по чертежу, Фери отложил в сторону линейку и не мог продолжать занятия по геометрии. Агнеш на несколько шагов отступила назад, как бы ища защиты у братьев.

— Приволокся в полночь, — кричала мать, — промок весь до нитки, ни пальто, ни шапки, башмаки драные, впустила я тебя — тем только и спасся, что переплыл Дунай… Уложила в собственную постель, кормила, поила, прятала целый год, дрожала из-за тебя… Ты был нищим, исю жизнь бродяжничал, последний филлер я истратила на тебя. Сколько лет ты шлялся без работы? Пять? Десять? Другие мужья женам шубы покупали, золотые цепочки, а я даже пары яиц не могла себе позволить купить за каких-то шесть филлеров. Будь она проклята, эта нищета… Тогда-то ты обещал золотые горы: «Воспитаем наших детей так, чтоб они стали господами и не нуждались в чужой помощи…»

— Я никогда не собирался делать из своих детей господ! — кричал в ответ отец. — Я этого никогда не говорил.

Агнеш и братья, казалось, были в полном оцепенении. Этот взрыв был для них непонятным и неожиданным.

— Права была моя матушка, моя дорогая матушка, проклиная меня за то, что я вышла за тебя замуж. Эх, почему я тогда не образумилась…

— Довольно, — приглушенно произнес Чаплар, но так, что старуха вздрогнула и умолкла.