Море

Но, когда они вчетвером сели за стол, она незаметно для себя рассказала все. Об Иштваие Хомоке, Татаре, Эдит, полковнике Меллере, Карлсдорфере и даже о своем намерении уехать в Кишкунлацхазу.

— Не знаю, правильно ли вы поступаете, — произнес Ач, — ведь в провинции еще труднее.

— Я хорошо знаю окрестности.

Ач немного помолчал.

— Послушайте меня, Агнеш. Одно верно, вам ни при каких обстоятельствах не следует являться в комендатуру. В лучшем случае вас интернируют. Но возможен и худший исход… Беда в том, что скитания — очень опасная игра.

— Словом, прежде всего тебе нужны фальшивые документы, — сказала Кати.

— Да.

— Дадим ей метрику Эржебет Балаж.

— Верно, — кивнула Кати. Она подошла к этажерке, взяла второй том романа Шпенглера «Гибель Западного мира» и вынула из него конверт. В конверте оказалась справка о будапештской прописке, метрика и трудовая книжка на имя Эржебет Балаж.

— Но мы должны предупредить, что эти документы фальшивые.

— В каком смысле фальшивые?

— Эржебет Балаж никогда не было на свете. Поэтому вам следует держаться подальше от района, где знают дом, указанный в этих документах.

Агнеш в смятении смотрела на бумаги.

— Прочитай несколько раз очень внимательно данные и хорошенько спрячь.

— А что мне делать с собственными документами?

— Тоже хорошо спрячь. Разумеется, было бы лучше всего уничтожить их. После войны нетрудно будет получить новые… А сегодня ночью будешь спать у меня, ладно? — сказала Кати.

Агнеш с благодарностью улыбнулась ей в ответ. Здесь ничего не надо просить.

— Если ночью случится воздушная тревога… — начала Кати.

— Тогда преспокойненько останемся в квартире и предоставим наши грешные души господу богу, — докончил фразу доктор.

— Почему… Разве вы тоже? — оторопело спросила Агнеш.

— Нет, в данный момент я живу вполне легально, не подвергая себя никакой опасности. Работаю в больнице и завтра в семь часов утра, как всегда, отправлюсь на службу. Но я не робкого десятка. Моя квартира рядом, я снимаю соседнюю комнату.

— Его квартиру в Эржебете разбомбили, — пояснила Кати.

— Я охотно перестал бы быть квартирантом, но Кати не соглашается выходить за меня замуж. Ну, не сердись, ты права, — сказал Ач, встал, подошел к Кати и погладил ее волосы. — Сейчас всеобщий траур, кругом столько горя, что разумнее отложить женитьбу до конца войны. И дорогую гостью не будем утруждать нашими семейными заботами, а лучше сыграем во что-нибудь.

— Ладно. Во что?

— В годовщину, — предложил Ач.

— А как надо играть? — заинтересовалась Агнеш.

— Очень просто. Произносится какое-нибудь число. Например: семь. После этого каждый должен рассказать, что он будет делать ровно через семь лет, то есть четвертого июня тысяча девятьсот пятьдесят первого года… не обязательно брать семь, можно взять и пятьдесят.

— Как бы не так, загадайте такое число, чтобы и я могла дожить до той поры, — вмешалась тетушка Андраш.

— Я тоже не собираюсь жить до семидесяти лет, да это не так уж интересно, — произнесла Кати.

— Агнеш — гостья, пусть она и задумывает число.

— Десять.

— Хорошо. Итак, дамы и господа, прошу внимания, колесо времени подвигается: сегодня четвертое июня тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, восемь лет спустя после войны.

— Десять.

— Лучше пусть будет восемь, — заупрямился Ач.

— Неужто, по-вашему, придется ждать еще два года?

— Не ломайте, пожалуйста, машину времени… итак, восемь лет после окончания войны. Ну, тетя Андраш, что вы будете делать?

— Буду сидеть в кресле, сынок, и вязать шапку внуку.

— Которому? — спросил Ач.

— Еще только один внук у нее! — воскликнула Кати и вся залилась румянцем.

— Ну, хотя бы второму, — упрашивает доктор Ач.

— Ладно, второму.

— А ты, Агнеш?

— Пусть сначала Кати скажет.

— Я? Я буду сидеть за письменным столом и писать книгу. Роман для юношества. Или путевые очерки о строительстве современного города, где сооружаются квартиры только с ванными и между домами проложены ровные, совершенно чистые дороги, обсаженные деревьями. Но может случиться и так, что в то время я буду лететь на самолете…

— А я останусь дома и буду варить сыну манную кашку.

— Вполне возможно, — улыбается Кати.

— А я… я стану врачом, — неожиданно для всех произносит Агнеш. — Буду работать в большой больнице и всех вылечу…

— А замуж не думаешь выходить? — спрашивает тетушка Андраш.

У Агнеш сразу как-то стало тяжело на сердце.

Какая глупая игра.

Через десять лет… может быть, она и не доживет…

Неизвестно, что ожидает ее завтра. Тибор на фронте, а сама она с какими-то документами на чужое имя завтра утром отправится навстречу неизвестному. Кого интересует пятьдесят четвертый год? Разве знаешь наперед, что будет через неделю? Да проживет ли она еще хоть год? Нет никакой охоты играть в эту игру.

— Ты устала, Агнеш, — заметила Кати. — Ложись спать.

Доктор Ач стал прощаться:

— Итак, уважаемая коллега, до встречи в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году.